Такси медленно катит по узким улочкам. Я иногда бросаю на тебя короткий взгляд и тихо вздыхаю. В самолете ты был разговорчив, и хотя мы все так же избегаем бесед на какие-либо чересчур серьезные темы, но и о всяких пустяках нам было разговаривать приятно. Сейчас же ты хмуришься, поджимаешь губы. Чем ближе к дому, тем хуже твое настроение. Я знаю чем, а вернее кем, это вызвано. Скоро мы увидим Ребекку. И я боюсь представить, какова будет твоя встреча с сестрой.
Мне многое хочется сказать, как-то успокоить тебя. Но только я уже планировала заговорить, как вновь прикусывала язык. Вряд ли я имею право давать тебе советы касательно отношений с семьей. И я продолжаю молчать, рассеяно смотря сквозь стекло на серое небо, на величественные шпили католических соборов, на витрины модных магазинов. Я задумываюсь, поэтому не сразу ощущаю прикосновение теплых пальцев к своему запястью. А потом ты берешь мою ладонь в свою, переплетаешь пальцы. Я не оборачиваюсь, просто сжимаю твою руку сильнее, давая понять, что я рядом. И не такое ведь переживали.
***
- Клаус, послушай. Насчет Ребекки... - мы стоим на аллее, ведущей к дому и у меня начинается паника. Господи, ну почему я смалодушничала и не поговорила о твоей сестре раньше? Теперь ты меня не слушаешь, занятый багажом. А я так не хочу, чтобы день нашего приезда ознаменовался грандиозным скандалом. Прошлое не вернешь, твоя ссора с Ребеккой ничего не изменит. Наоборот, я буду чувствовать себя виноватой. - Клаус, твоя сестра...
- Не переживай. Она не будет тебе докучать. Идем, - ты решительно направляешься к входной двери, и мне остается лишь идти следом, на ходу пытаясь сказать все, что не сумела раньше.
- Она мне не докучает.
- Кэролайн, перестань. Моя сестра просто эгоистичная сучка. Я ведь говорил, что она не имеет никакого права вредить тебе. А что в итоге? Она обманула всех. Она обманывала меня, хотя видела, что я ищу тебя.
- Клаус, но послушай! Может просто... - я не успеваю договорить, потому что дверь распахивается, на пороге возникает Блайт. В ее черных волосах появились седые пряди, а в уголках глаз новые морщинки - как же все-таки чувствуется течение лет, когда смотришь на обычных людей.
- Кэролайн, девочка... - наконец-то произносит она, обнимает крепко, всхлипывает куда-то в шею. Я прижимаю ее крепче, все-таки она тоже важная составляющая моей жизни, и я очень скучала. - Как я рада видеть тебя.
- И я рада, Блайт. Очень рада, - спустя несколько секунд она отстраняется. Я вижу, как пристально и задумчиво ты смотришь на нее, но Блайт почему-то старательно отводит взгляд, вместо этого начиная привычно щебетать:
- Что же вы стоите на пороге? Проходите!
- Блайт, где все? - интересуется Клаус, когда мы входим в дом. Я же просто осматриваюсь кругом, вспоминаю события моего последнего дня здесь. Я ведь искренне верила, что больше не увижу этот дом. И вот я снова здесь. Не знаю, будет ли этот мой визит удачным, но сейчас мне хочется думать, что да.
- Месье Элайджа и Кол в библиотеке. А вот мадемуазель Ребекка ушла рано утром. Куда не сказала, - ты хмуришься, а вот я наоборот выдыхаю облегченно. Выяснение отношений откладывается на неопределенное время, а это значит, что я смогу увидеть Элайджу и, возможно, успею поговорить с тобой, убедить, что Ребекка заслуживает второй шанс. Я хочу попытаться вновь наладить с ней отношения. Частично я тоже виновата, ведь, говоря по правде, я никогда не пыталась понять чувства твоей сестры. Сейчас я признаю, что уже тогда зависела от тебя настолько сильно, что неосознанно становилась между вами, лишала ее того, к чему она привыкла за долгие века - твоей безграничной любви и преданности. От размышлений меня отрывает твое насмешливое замечание:
- Ну? Что стоишь? Иди к Элайдже, - я внимательно смотрю в твои глаза, пытаясь определить не очередной ли это повод обвинить меня в неискренности. Что-что, а твою патологическую ревность я помню очень хорошо. Заметив, что я сомневаюсь, ты улыбаешься, подходишь ближе, обхватываешь мое лицо ладонями, целуешь меня теплыми губами в лоб и очень серьезно произносишь: - Я понимаю, что тебе нужен друг. Я знаю, что ты его любишь. Поэтому не стой здесь столбом, иди.
Я чувствую, как слезы пекут глаза. Это слезы счастья, потому что, кажется, моя мечта сбывается - ты что-то испытываешь ко мне, хотя и не говоришь. Дела показывают истину гораздо лучше, а ты учишься верить мне. Это по-настоящему бесценно.
- Спасибо, - тихо шепчу я. Целую тебя в запястье и быстро направляюсь к библиотеке. Знаю, ты смотришь вслед. Знаю, ты улыбаешься.
***
Несколько мгновений я просто стою, боясь сделать даже вздох. Двери двойные, поэтому я кладу руки на ручки и, глубоко втянув воздух, который сейчас кажется таким густым и с трудом проникает в легкие, широко распахиваю тяжелую, дубовую дверь. На меня мгновенно поднимаются две пары глаз. Кол сидит на диване, Элайджа за столом.
- Привет, - чувствую себя жутко неловко. Неловко делаю несколько шагов, замираю в нерешительности на пороге.
- Кэролайн, - мне хватает только своего имени из уст твоего старшего брата, чтобы снова почувствовать себя в кругу семьи. И пусть пока моя семья здесь - это только ты и Элайджа, но и так я чувствую себя счастливой, не одинокой. Он поднимается из-за стола, быстро преодолевает разделявшее нас расстояние и крепко обнимает. Мне хочется так много сказать, извиниться, что так долго не давала о себе знать, но в горле стоит ком, и я просто утыкаюсь ему Элайдже в плечо, отчаянно сжимаю рубашку на его спине. У меня будет еще время, я расскажу ему все-все-все, положив голову ему на колени, как прежде. Возможно, ты никогда не поймешь, но твой брат для меня не просто друг. Он тоже моя семья.
- Хм, привет, Кэр, - Кол наконец-то дает о себе знать, и я неохотно выпускаю Элайджу из объятий. Улыбаюсь Колу, коротко киваю.
- Привет, Кол, - а потом, поддавшись порыву, обнимаю и его. Мы не очень близки, не было времени узнать друг друга, но ведь я все начинаю заново. Твоя семья - моя семья. Кол, конечно, удивляется, но все же прижимает меня к себе, издает короткий смешок.
- Я тоже скучал. Может Клаус перестанет быть надутым ослом, хотя бы изредка. Он тут? - с усмешкой произносит Кол.
- Да, с Блайт в холле. Думаю, что он сейчас... - я не успеваю договорить, потому что в комнате раздается твой голос. Нет нужды долго думать, чтобы догадаться, на кого именно ты кричишь. Я быстро направляюсь в холл, на ходу одним взглядом прося помощи у Элайджи. Он понимает, я слышу его шаги за спиной. А потом в доме разносится голос Бекки - нервный и перепуганный, - и я срываюсь на бег.
***
- Прости! Я сделала глупость! Но я хотела, как лучше! Я искренне считала, что права! - Ребекка плачет, держит тебя за руки, трясет их. Ты же смотришь на нее молча, так холодно, как часто смотрел на меня раньше. Как будто ее нет, а тебе противно чувствовать ее прикосновения. - Скажи что-нибудь! Я умоляю, слышишь? Да, я ошиблась, но я люблю тебя. Ник... - не знаю, какая фраза злит тебя, но ты резко выдергиваешь свои руки с ладоней сестры. А потом ты обхватываешь ее светлые волосы на затылке, дергаешь за них, приближаешь свое лицо вплотную к ее и шипишь сквозь зубы:
- Чтобы я тебя больше не видел. Я не прощаю обман. Я ведь тебя просил, верил тебе, - в какой-то момент мне кажется, что ты просто вырвешь ей клок волос, настолько сильно ты натягиваешь их, заставляя Ребекку задыхаться. Она плачет уже навзрыд, слезы текут по щекам, замирают в уголках рта.
- Клаус! Перестань! - Элайджа еще не подошел, поэтому я сама обхватываю твое запястье. Мы сейчас очень странная троица: ты весь переполнен яростью, глаза светятся безумным огнем, дышишь тяжело, не отводя взгляд от лица сестры; Ребекка плачет, силится сказать что-то, но не может, только хрип вырывается изо рта; и я - самоубийца, наверное, потому что сжимать твою руку, приказывать тебе - рисковый поступок. Но сейчас мне плевать, я не могу позволить тебе страдать вновь. А ты будешь страдать, если прогонишь или, тем более, навредишь сестре. Поэтому я путаю руку в светлых волосах твоей сестры и медленно, один за одним, разжимаю твои пальцы. Ты, кажется, только сейчас замечаешь мое присутствие, переводишь на меня взгляд.
- Кэролайн, не лезь сейчас!
- Давай поговорим, а потом будешь кого-то выгонять. Я прошу тебя, Клаус, пожалуйста, - несколько секунд мы просто смотрим глаза в глаза. А потом ты резко отпускаешь волосы сестры, обхватываешь мое запястье и тянешь за собой вверх по лестнице. Я еще успеваю заметить, как Элайджа обнимает Ребекку и коротко киваю, убеждая его, что все нормально. Хотя на самом деле я не уверена в этом. Ты сейчас просто комок ярости, и нет никакой гарантии, что ты, по привычке, не выплеснешь ее на меня.
- Клаус, отпусти! Мне же больно, - мы идем по коридору второго этажа, когда я наконец-то решаюсь заговорить. Как ни странно, ты выпускаешь мое запястье, бросаешь на меня короткий взгляд и довольно-таки спокойно произносишь:
- Пойдем в твою комнату, поговорим.
Я сглатываю образовавшийся в горле комок и иду следом, стараясь не отставать. Да уж, остается лишь надеяться, что и во время беседы ты не вспыхнешь, как спичка. По сути, я посмела влезть в твои семейные отношения. Раньше это дорого обошлось бы мне, а вот что произойдет в этот раз я не берусь судить. Мы ведь начали все с чистого листа, я знаю, что ты хочешь перемен, почти также, как хочу их я.
Спустя мгновение ты резко распахиваешь дверь в мою комнату, заходишь внутрь. Я же замираю на пороге: здесь совершенно ничего не изменилось. Легко поверить, что я вышла из этой комнаты лишь несколько минут назад. Разве что идеальная аккуратность и особое звучание твоих шагов по мраморным плитам, всегда присутствующие в нежилых, покинутых помещениях, убеждают меня, что наша с тобой разлука не иллюзия.
- Здесь никто не жил что ли? - тихо спрашиваю я. Ты смотришь на меня как-то очень пристально, как будто пытаешься заглянуть в душу и понять, что держит меня на пороге, не позволяет войти в то место, где я когда-то испытала столь сильную боль.
- Нет, конечно. Это твоя комната. Наша. Войдешь? - ты подходишь совсем близко, заправляешь мне прядь волос за ухо. Кажется, что ты даже забыл, с какой целью мы здесь. Ты проводишь кончиками пальцев по моей щеке, по верхней губе. В последнее время ты иногда забываешься - в такие моменты я даже не узнаю тебя. Это твоя слабость. Неужели я твоя слабость? Странно звучит...
- Да, - я тяжело вздыхаю, но все же обхожу тебя и медленно вхожу в комнату. Здесь почему-то очень холодно. Мой взгляд непроизвольно переносится к подоконнику, на котором я так часто сидела. Как же давно это было.
Я вздрагиваю, когда ты кладешь ладони мне на плечи. У тебя теплые руки - так хорошо и уютно. Я прижимаюсь спиной к твоей груди, чувствую, что ты утыкаешься подбородком мне куда-то в макушку. Мы несколько минут стоим молча, думая каждый о своем. Это чем-то напоминает мне кадр из слезоточивой мелодрамы: мы как семейная пара, вернувшаяся в место, где каждый уголок полон воспоминаний. Сравнение получается странным, поэтому я тихо хмыкаю, но ты слышишь, целуешь меня в висок и спрашиваешь шепотом:
- Успокоилась?
- Да, немного, - на выдохе произношу я. Моментально ощущаю, как меняется атмосфера в комнате. Даже воздух, кажется, становится плотнее и вдыхать его сложнее. Ну а на что я надеялась, в самом деле? Ты и так относишься ко мне в десятки раз лучше, чем прежде. Но это не значит, что ты больше не можешь поставить меня на место или отдалить от себя. Сейчас ты, видимо, хочешь сделать и то, и второе.
- Кэролайн, что было внизу? - спрашиваешь ты, отходя от меня. Мне снова холодно. Моя зависимость от тебя становится пугающей, Клаус. Я пытаюсь подобрать правильные слова; ты тем временем присаживаешься на краешек кровати, застеленной красным покрывалом.
- А что было внизу? - понимаю, что отвечать вопросом на вопрос - глупость. Но что мне ответить, в конце концов? Я и сама не знаю, почему мне жаль Ребекку, почему я защитила ее. Хотя, где-то в глубине души, я понимаю, что просто знаю, каково ей. У нее многие годы был лишь ты. Она тоже зависима, как и я.
- Кэролайн! - ты повышаешь голос, глаза темнеют. Замечательно! Ты не изменился, Клаус, хотя и пытаешься. Может быть люди и меняются, ведь у них есть обязательства, моральные устои, страх перед возмездием после смерти. Но ты не человек, тебе нечего терять. Хотя... Быть может, я ошибаюсь.
- Я не хочу, чтобы Ребекка уезжала, - тяжело вздохнув, начинаю я. - Я хочу попытаться наладить с ней отношения вновь. Пойми, когда я впервые увидела Элайджу еще в Мистик Фолс, то не могла и предположить, что мы сможем стать с ним друзьями. Но это произошло. Возможно, и с остальными членами твоей семьи я смогу наладить дружеские отношения, с Ребеккой в том числе. Я очень хочу этого.
- Кэролайн, это, конечно, очень благородно, но это я не могу простить ей. Она меня предала, она молчала все это время. Она говорила, что ты сбежала просто мне в глаза. Если она не уедет, я ее убью. Возможно, со временем эмоции улягутся, но не сейчас, - через какое-то время отвечаешь ты. Тебе больно. Ты ведь любишь ее. Она самая важная часть твоей семьи. Она так похожа на тебя, и из-за этого еще хуже.
- Клаус, я прошу! Не разговаривай с ней или наоборот кричи на нее! Прикажи ей сидеть у себя в комнате, да что угодно сделай, только не выгоняй ее, как собачонку. Ей же больно. И тебе больно. И будет только хуже и хуже. Просто позволь ей объяснить, я тебя умоляю.
Я не замечаю момент, когда по лицу начинают течь слезы. Невозможно передать, как же мне жаль исковерканные судьбы - мою, твою, Ребекки. Больно.
- Ты много просишь, понимаешь? - ты встаешь так быстро, что я даже вскрикиваю. Обхватываешь меня за локти, тянешь на себя. Я утыкаюсь носом тебе в плечо, почти не дышу, не зная, что ожидать. - Я не всегда буду исполнять твои просьбы, Кэролайн. Я хочу, чтобы ты не забывала, кто мы. Не пытайся меня менять. Не меняйся сама, - я ровным счетом ничего не понимаю. О чем ты просишь, что хочешь? Я ведь уже изменилась, Клаус. Мне ведь только двадцать два, я еще не успела заледенеть, не успела расстаться со всеми детскими мечтами и надеждами. Это ты, наверное, не меняешься. Хотя в твоем случае в этом нет нужды, у тебя слишком много обликов: прекрасных - иногда, ужасных - часто.
- Не буду, - тихо говорю я. Хочется добавить "обещаю", но в последнее мгновение я сдерживаю этот порыв. Не стоит давать обещаний, если не уверен, что в силах их исполнить. Я не могу знать, что произойдет в моей жизни и как это на меня повлияет.
- Хорошо. Ладно, пока Ребекка остается. Потом не жалуйся, - усмехнувшись, произносишь ты. Я немного отстраняюсь, чтобы видеть твое лицо, улыбаюсь и безмолвно, одними губами, произношу "спасибо".
***
Уже совсем стемнело, когда я слышу стук в дверь. Ты ушел лишь несколько минут назад, сказал, что хочешь поговорить с братьями. Я же расслабленно лежу в постели, уже почти засыпая. Но теперь приходится подняться, накинуть на обнаженное тело халат и, туго завязав пояс, произнести:
- Входи, Элайджа, - я почему-то была уверена, что это твой старший брат. Но на пороге стоит не он. Ребекка.
- Это не Элайджа. Можно войти? - нерешительно произносит Ребекка. Сейчас в ней сложно узнать ту сильную и наглую женщину, которая всячески портила мне жизнь. Сейчас она похожа на испуганную девочку - светлые локоны растрепались, глаза покраснели, нижнюю губу она прикусила до белизны. Сейчас кажется, что я намного старше. Хотя что тут удивляться, ведь в данный момент ее положение намного более шаткое, чем мое.
- Да, входи. Садись, - я указываю рукой на кресло, но Ребекка отрицательно машет головой.
- Спасибо, я постою. Я хотела сказать, - на несколько мгновений твоя сестра замирает, вся бледнеет, сжимает руки в кулаки, а потом начинает говорить скороговоркой: - я хотела сказать тебе спасибо. Я, конечно, понимаю, что ты делаешь это ради Ника, но всё равно. Я ошиблась, но я думала, что так лучше. Извини меня. Я не прошу простить, понимаю, что это невозможно, но мы хотя бы можем игнорировать друг друга. Думаю, так будет лучше. Вот. Это всё, что я хотела сказать, - Ребекка резко разворачивается и хватается за дверную ручку, как утопающий за соломинку. Понимаю, что она сейчас очень смущена. Мне и самой сложно признавать свои ошибки, поэтому я понимаю.
- Стой! Ребекка, я не злюсь. Просто забудем, хорошо? Я хочу попробовать сначала. Может мы сможем общаться более-менее мирно. Попробуем?
- Попробуем, - она говорит совсем тихо. А потом выходит. Что же, ещё одни отношения для меня начинаются с чистого листа. Я сделала первый шаг. Простила.
***
Утро для меня начинается с очередного стука в дверь. Да уж, большая семья - не всегда удобно.
- Входите, - недовольно ворчу я, пряча голову под одеяло.
- Извини, что разбудил, - произносит Элайджа, и присаживается на кровать. Слава Богу, с ним можно вести себя, как вздумается и не опасаться, что он посчитает меня невоспитанной дурочкой.
- Я плохо спала. Клаус так и не пришел. Он с вами?
- Да, они с Колом немного лишнего выпили. Празднуют твое возвращение, - я знаю, что Элайджа улыбается и сама усмехаюсь куда-то в подушку.
- Им бы только повод дать. Как Ребекка?
- Спит ещё. Знаю, что вы говорили. Она рассказала, как Клаус нашел тебя? - я резко откидываю с головы одеяло и смотрю на Элайджу. На все мои вопросы касательно того, как ты узнал, что я в Шотландии, ты всегда говорил, что просто догадался. Я, конечно, не верила, но и не думала, что Ребекка здесь вообще играла какую-либо роль.
- О чем ты?
- Ты не знаешь? Все то время пока Никлаус искал тебя, то же самое делала и наша сестрица. Правда она не посвящала нас в свои дела, но я писал тебе, что она вела себя крайне странно. Например, с помощью Блайт, тщательно следила за всей корреспонденцией. Поняла теперь, кто и как узнал, где ты? Именно по тому письму, которое ты написала мне, и которое они, конечно же, прочитали. Потом Блайт оставалось только позвонить Никлаусу и сказать правду. Про участие во всем этом Бекки он не знает.
- Она должна рассказать. Это же все меняет! - радостно вскрикнула я и обняла Элайджу. Ты простишь сестру. Обязательно простишь.
- Никлаус все равно будет злиться. Но ничего, у нас есть ты. Справимся, - задумчиво произносит твой брат и прижимает меня к себе. Мне хочется плакать. От счастья, конечно. Я вновь нужна. У меня есть семья, которая любит меня.
- Я не могу дозвониться Ребекке уже второй день, Клаус. Ну что ты такой спокойный, а? Вдруг что-то случилось! - я все еще держу мобильный телефон возле уха, слушая короткие гудки. Ты же продолжаешь покрывать поцелуями мою шею, обжигая холодную кожу теплым дыханием. - Клаус!
- Кэролайн, успокойся! Ребекка большая девочка, с ней ничего не случится, - успокаивающе произносишь ты, немного приподнимая голову и щелкая меня по носу. Я невольно улыбаюсь и пожимаю плечами. Может ты и прав.
Вот уже два месяца мы живем в доме Ребекки, в Тулузе. Париж, конечно, прекрасен, но этот дом просто на берегу Средиземного моря кажется сказочным. Я люблю вдыхать соленый воздух и бродить по белому песку. Люблю смотреть, как солнце тонет в море, окрашивая бирюзу неба алым. Люблю встречать рассветы, склонив голову тебе на плечо и переплетя наши пальцы. Люблю тебя... Осознание этого чувства пришло недавно, но я как-то легко приняла его. Теперь я уверена, что ты не такой монстр, как кажешься большинству. Ты способен любить и достоин получать любовь взамен.
Отношения в нашей семьей стабилизировались. Ты простил Ребекку, хотя между вами и ощущается еще холодок недоверия и обиды, но, думаю, со временем это уйдет. Я же в свою очередь постаралась максимально наладить с ней отношения и, кажется, у меня даже получилось. Да и с Колом мы стали друзьями, он оказался не таким самовлюбленным нарциссом, как казалось мне в начале знакомства. Правда Финн уехал еще до моего возвращения в Париж, но я надеялась, что когда мы увидимся вновь, я смогу наладить контакт и полюбить последнего члена твоей, а теперь уже нашей, семьи. Про Элайджу и говорить не стоило. Он стал для меня старшим братом, иногда я удивлялась, что вообще могла раньше существовать без его совета и твердой руки, которой он всегда удерживал меня от ошибок и падений.
Всю весну и начало лета мы провели в Париже впятером: мы с тобой, Кол, Элайджа и Бекка. Пока одним солнечным утром твоя сестра не сделала заявление, что хочет посетить Мистик Фолс. Я чувствовала, как в комнате повисло напряжение, казалось, что электрические разряды проскальзывают в воздухе, концентрируясь вокруг тебя.
- Нет. Это плохая идея, - ты первый нарушил молчание. В твоем голосе слышался металл, я уже и забыла, насколько бескомпромиссным ты можешь быть.
- Ник, но почему? Финн недавно был там, я тоже хочу! Для меня это важно, как ты не понимаешь? В прошлый свой визит в Америку я тебя послушалась, не стала заезжать. Но сейчас поеду! Я решила! - произнеся это, Ребекка встала с дивана, на котором сидела, и быстро ушла, абсолютно не реагируя на твои окрики.
- Начинается! - устало пробормотал ты, прикрывая глаза, как только дверь за твоей сестрой захлопнулась. - Только дашь ей волю, она сразу начинает что-то требовать.
- Клаус, а почему ты... - я хотела спросить, почему ты против поездки Ребекки, но не договорила, перехватив взгляд Элайджи. Я хорошо научилась определять, когда он советовал мне прикусить язык. Я знала, что далеко не все о твоем прошлом мне известно, и не чувствовала, что имею право распрашивать, опасаясь, что это разозлит тебя или сделает больно. Сейчас, видимо, была как раз такая ситуация, о чем твой брат меня и предупредил.
- Никлаус, ты не можешь ей запретить. Я понимаю, что ты не любишь, когда она где-то пропадает надолго...
- Элайджа, она не просто пропадает! Она подставляет и себя, и всех нас, - я ровным счетом ничего не понимала в этом разговоре, но меня хотя бы не просили удалиться - и то хорошо.
- Я поеду с ней. У меня тоже есть дела в Мистик Фолс, - я перевела на Элайджу потрясенный взгляд. Не думала, что он еще помнит о событиях пятилетней давности, я искренне надеялась, что все, произошедшее тогда забыто. Видимо, почувствовав мое напряжение, он улыбнулся и легонько сжал мою ладонь, молчаливо уверяя, что бояться мне нечего.
- Ну тогда и я поеду. Что я буду тут делать со сладкой парочкой? - подмигнув мне, с улыбкой поинтересовался Кол. - Пойду обрадую Бекку, - с этими словами он удалился, насвистывая под нос какую-то неприступную французскую песенку.
Через несколько дней они уехали. Ребекка предложила нам поехать в Тулузу, сменить обстановку. Вот уже два месяца мы здесь. Каждый день мы созваниваемся с Элайджей, Ребеккой и Колом, периодически звонит и Финн, который сейчас в Чикаго с какой-то девушкой, которой, как ты говоришь, он "болеет" уже сотни лет. Ее зовут Сейдж, и Финн счастлив, что, конечно, радует тебя, хотя вида ты не подаешь.
Но сегодня мое настроение испорчено и вернуть мне хорошее расположение духа не могут даже твои поцелуи. Почему-то я никому не могу дозвониться, и это очень нервирует. Если бы Стефан был в Мистик Фолс... Только сейчас я понимаю, что у меня осталось катастрофически мало связей с прошлой жизнью и, если бы не странная пропажа, я бы, наверное, особо не переживала об этом.
- Кэролайн, перестань ты звонить! Что за паника? - ты подходишь сзади, заключаешь меня в кольцо своих рук и целуешь обнаженное плечо. Я знаю, что ты защитишь меня всегда и ото всех, но в данный момент спокойствие не приходит. Наверное, я глупая паникерша, но мне страшно. Такое чувство, что мы с тобой стоим на обрыве, смотрим на многие-многие мили волшебных пейзажей, раскинувшиеся перед нами, настолько поглощены друг другом и нашим воссоединением, что не видим, как под ногами песчинка за песчинкой обсыпается земля, и бездна грозиться поглотить нас, уничтожить и раздавить, захоронив в холодных могилах, как мертвецов, которыми мы и являемся. Я чувствую себя так, как будто по венам течет ледяная вода, а не теплая кровь и зябко обхватываю себя руками за плечи.
- Ты ведь не хотел ее отпускать? Ты боялся. Почему? Клаус, есть кто-то или что-то, что может угрожать вам? - мне важно знать. Я ощущаю, как ты замираешь позади меня, как каменная глыба, невольно сжимая ладони на моей талии так, что даже ребра хрустят. Больно, но я не дам тебе знать. Сломай мне хоть каждую кость в теле, только ответь. Я больше не переживу потерь, не смогу начинать все с самого начала. Я так устала страдать.
- Конечно. Многие хотят смерти мне и людям, которые что-то значат для меня. Я убивал и продолжаю убивать. Я никогда не стану относиться к людям, как к братьям нашим меньшим. Ты что планируешь провести со мной очередную душеспасительную беседу? - ты резко отстраняешься от меня, запускаешь ладонь в светлые волосы и переводишь взгляд в окно. Я знаю, Клаус, кто ты. Я не буду тебя менять, хотя, честно говоря, мне больно осознавать, что для тебя смерть - все так же просто и незначительно.
- Нет, я спрашиваю не о тех, кого ты убил. Я спрашиваю есть ли кто-нибудь, кто может причинить вам вред?
- Кэролайн, любое бессмертие условно. Конечно, даже в нашем случае возможно найти лазейку, чтобы уничтожить нас, если сильно захотеть. Но Ребекка не одна, с ней братья. Думаю, что наш разговор не имеет смысла. Я голоден, нужно наведаться в больницу. Не скучай, - ты уходишь так стремительно, что я не успеваю остановить тебя. Ты так и не ответил четко на мой вопрос, поэтому страх только крепнет, разрастается во мне как злокачественная опухоль, селится в каждой клетке и отравляет меня своим ядом.
***
Кровь течет по моим рукам. По контуру вен, собирается лужицами на ладонях и стекает на пол. Я вся в крови, мое белое платье алое. Металлический вкус на языке делает мое лицо маской чудовища из детских страшилок. Я жадно облизываю губы, слизываю багровые потеки с запястий и пальцев. Я животное - безумное и голодное. Я глотаю кровь, не зная, чья она - моя или чужая. Ничего вокруг не видно: только я в освещенном кругу, как злодей, осужденный на смертную казнь. Я знаю, что смерть рядом, но мне плевать. Господь Бог, как же я голодна! Я все пытаюсь насытиться, на белоснежном шелке, в который я облачена, как красные цветы появляются все новые и новые пятна. Расползаются, множатся.
Проходят, кажется, часы безумия, и я наконец-то успокаиваюсь. Все тело такое легкое - так было лишь однажды, в ту последнюю минуту моей человеческой жизни, когда воздуха в легких больше не было, лишь неприятное жжение в горле и ощущение невесомости и полета. Мне хочется спать, и я прикрываю веки, ложась просто в алеющую подо мной лужу. Но сон не приходит, чернота вокруг взрывается молочно-белым светом, и я кричу, срывая связки, ломая ногти, которые погружаю в грязную землю. Кожа покрывается ожогами, скатывается с меня, отрывается лоскутами, оставляя голые мышцы, когда я пытаюсь руками закрыться от света. Я кашляю кровью. Меня тошнит, и у в ушах чей-то безумный крик, предсмертный вой кого-то из тех, кого я убила. В этом звуке мне слышится безумный смех и слово "чудовище", крик обволакивает меня, проникает в каждую пору, разрывает ткани и клетки, ломает кости, пробивает кожу, как обычную бумагу. Я чувствую, что падаю в темноту. Меня больше нет. Только кровь. Кровь. Кровь...
- Кэролайн! Черт возьми, приди в себя! КЭРОЛАЙН! - я распахиваю глаза, хватаю тебя за шею, сжимаю в стальных объятиях. Чувствую, что из-за напряжения хрупкие фаланги пальцев крошаться с противным скрежетом, а из-под ногтей начинает идти кровь. Но мне все равно. Я готова терпеть любые муки, лишь бы только вновь не видеть недавний сон.
- Клаус, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... - кажется, что у меня все лицо в крови. На самом деле это всего лишь слезы. Я задыхаюсь, боясь и на мгновение отстраниться. Я просто обезумела, сжимаю твои волосы на затылке, едва не вырывая целые пряди. Сломанные пальцы болят, но я почти не ощущаю этого, настолько сильно меня заливает волна облегчения, когда я осознаю, что ты вернулся. Господи, я ведь хотела тебя дождаться. Если бы только знала, что мне приснится подобное...
- Тише, тише, моя хорошая. Что же ты? Это только сон. Все хорошо, - ты укачиваешь меня как младенца, держа на коленях и гладя по волосам. Только через десять минут я нахожу в себе силы отстраниться и посмотреть на твое лицо. В комнате темно, но даже так мне удается заметить, что тебя что-то тревожит. И это отнюдь не истерика, приключившаяся со мной.
- Клаус? Что? Не молчи!
- Элайджа позвонил. Возникни проблемы. Я не все рассказал семье и... Это привело к некоторым последствиям. Я возвращаюсь в Мистик Фолс, - в твоем голосе слышится боль. Что же ты скрыл, Клаус? Неужели отношения, выстроеные с таким трудом, рассыпятся вновь подобно карточному домику? Мне хочется спросить, но я сдерживаюсь. Не время.
- Я соберу наши вещи.
- Ты не поняла, Кэролайн. Я еду, ты остаешься, - я успеваю встать с кровати, поэтому оказываюсь к тебе спиной, когда эти слова настигают меня. Я поворачиваюсь очень медленно, в надежде, что ты просто пошутил или же это я ослышалась.
Но твое лицо абсолютно бесстрастно, мне не удается понять, что у тебя на уме. Единственное, что я понимаю - это не розыгрыш.
- Ты же несерьезно?
- Серьезно. Мне нужно к семье.
- Они и моя семья тоже! Если что-то происходит, я имею право знать! Я хочу быть рядом! - ты оказываешься возле меня быстрым размытым движением. Обхватываешь за плечи, обнимаешь, утыкаешься носом мне в висок шепчешь умоляюще:
- Куколка, я тебя прошу! У меня не будет времени следить за тобой. Я не прощу себе, если что-то случится! Кэролайн, пожалуйста!
- Все будет хорошо. Обещаю. Я просто буду рядом. Больше ничего. Я буду слушаться тебя. Честное слово.
- Врунишка, - ты хмыкаешь, а потом тяжело вздыхаешь. - Ладно, собирай вещи. Надеюсь, что я не пожалею.
***
Мы прилетаем глубокой ночью. В машине я смотрю только на дорогу впереди. Но все равно чувствую, где именно мы находимся, чьи дома проезжаем. Я решаю, что не буду смотреть. С Мистик Фолс я уже простилась несколько лет назад, теперь я здесь только ради благополучия людей, которых люблю. Огромный дом встречает нас темными окнами и неестественной тишиной. Кажется, что он давно пустует, хотя на деле и Ребекка, и Элайджа, и Кол должны быть здесь.
- Клаус, подожди! Ты ничего не хочешь мне сказать? Мне нужно что-то узнать прежде, чем мы войдем внутрь? - я беру тебя за руку. За последние сутки ты сказал не более десяти слов, моя интуиция просто беснуется, убеждая меня, что ничего хорошего визит в этот город нам не сулит.
- Сказать? Ты познакомишься с еще одним членом семьи. Это, наверное, Финн устроил, хотя, может быть, и не он... Может кого-то из твоих друзей не обрадовало соседство с моими близкими. Насколько я помню, твоя подружка Бонни Беннет очень инициативна. Может, это она... - ты говоришь как будто сам себе, но я уже не слушаю. У тебя остались только родители. Но ведь твоя мать мертва, а настоящего отца ты не знаешь. Кто же тогда ждет меня за каменными стенами огромного особняка?
Я стою на балконе, сжимая ладони на кованной решетке. Помнится, несколько лет назад именно отсюда я едва не свалилась. Тогда ты спас меня, уберег.
- Вновь планируешь прыгнуть? - я вздрагиваю, услышав твой голос. Ты подходишь абсолютно бесшумно, облокачиваешься на решетку спиной и пристально смотришь на мой профиль, освещенный бледно-желтым сиянием луны.
- Я еще не решила, - пожав плечами отвечаю я. Нет ни слез, ни боли. Ничего. Скорее всего, я просто очень устала. Никогда у нас не будет спокойной жизни, ты слишком долго существовал, чересчур много скелетов у тебя в шкафу.
- Ты злишься? - ты приподнимаешь мой подбородок указательным пальцем, заставляя смотреть тебе в глаза.
- Нет, Клаус. На тебя злится твоя семья. Я их понимаю, честно говоря. Я не злюсь. Просто удивлена немного, - я старательно подбираю слова, пытаясь определить, какие именно эмоции сейчас бушуют во мне. Но вся буря, которую можно было бы ожидать, ощущается где-то глубоко, на самом краешке сознания, как будто укутаная слоем ваты, сквозь которую не может проникнуть, чтобы затопить всю меня ощущениями.
- Мне стоило рассказать раньше.
- Нет. Зачем? Я бы не хотела знать, Клаус. Я многое хотела бы забыть, стереть из жизни. Знаешь, наверное, я бы и этот город хотела забыть. Слишком много боли здесь, - в ответ на эти слова ты почему-то усмехаешься. Грустно и, кажется, чуточку насмешливо. Гладишь большим пальцем мою нижнюю губу, проводишь по уголку рта и едва слышно произносишь:
- Посмотри мне в глаза, - и я смотрю, чувствую, как шевелятся твои губы, но не слышу ничего. Зато перед глазами проносятся картинки пятилетней давности: я сижу на твоих коленях - испуганная и заплаканная - и умоляю не забирать мои воспоминания о доме. Ты возвращаешь мне память о той далекой ночи в Париже, в самом начале нашего пути.
Я непроизвольно дергаюсь, отстраняясь. Дышать становится сложно до боли, и я втягиваю прохладный воздух раскрытым ртом. Ты ничего не говоришь, стойко выдерживая мой осуждающий взгляд. Только спустя минуту я нахожу в себе силы спросить.
- Таких моментов еще много? Сколько эпизодов из нашей жизни я не помню?
- Больше ничего нет. Про остальное мое внушение ты всегда знала, - меня злит твой равнодушный голос. Хочется ужалить тебя побольнее, сорвать с тебя маску равнодушия. Черт возьми, Клаус, семья тебя вновь ненавидит, а внизу сидит ваша мать, которую ты убил собственными руками, а ты все так же продолжаешь играть в ледяного принца?! Просто сумасшедший!
- Да, точно. Это когда я убивала по твоему указу? Помню-помню, - я задумчиво цокаю языком, отворачиваясь от тебя. Все спокойствие и умиротворение смывает, как песочный замок приливной волной. Иногда мне кажется, что это все атмосфера Мистик Фолс - тяжелая и гнетущая - заставляет нас становиться друг другу почти чужими, хотя, наверное, это всего лишь оправдание. Проблема не в месте, где мы находимся, а в нас самих.
- Не начинай. Я сейчас не в состоянии слышать твои упреки. Мать устраивает прием. Уже завтра. Спокойной ночи, - ты уходишь, громко хлопнув дверью. Я же, не сдержавшись, сжимаю пальцы на кованной решетке балкона. Бронза рассыпается пылью в моих руках с противным скрежетом.
***
Я долго не могу заснуть, прокручивая в голове новые факты. Твоя мать жива, а семья в ярости. Ты же, вместо того, чтобы принять поддержку, которую я, наверное, смогла бы тебе оказать, отдалился и ушел. Возможно, тебе и легче сейчас одному, но подумал ли ты, каково мне? Я ведь тоже боюсь этих изменений, мне тяжело сейчас находиться в одиночестве. Знаю, что можно пойти к Элайдже, и он обязательно найдет слова, которые помогут мне восстановить душевное равновесие, но это в данной ситуации кажется слишком эгоистичным. Твой брат, конечно, сильная личность, но и он потрясен мистическим воскрешением вашей матери не меньше остальных, поэтому заставлять его выслушивать сейчас о наших с тобой личных проблемах просто-напросто жестоко.
С Эстер я не говорила, конечно. Это было несвоевременно, учитывая тот скандал, который устроила Ребекка. Твою сестру я не осуждаю, сложно принять, что ты, тот, кого она любит больше всего, убил вашу мать. Наверное, мне стоит прийти в ужас от этого известия, но я почему-то удивительно спокойна. Несмотря на то, что Эстер "милостиво" простила тебя и попросила поступить так же всех остальных, она мне не нравится. Быть может из-за того, что я до сих пор не знаю, каким образом она выжила и смогла выбраться из заточения своего гроба именно сейчас, а может это очередные игры моей разбушевавшейся интуиции, которая все продолжает вопить об опасности.
Кроме того, меня невероятно напрягает эта идея с приемом. И пусть в этот раз я уверена, что не допущу подобных ошибок, как в прошлый раз, когда поддалась действию последних отголосков детской влюбленности и согласилась на встречу с Деймоном. Но все же видеть бывших друзей мне совершенно не хочется, они вновь будут смотреть осуждающе и испуганно. Если бы здесь был Стефан...
Я не успеваю даже подумать, но мобильный, который ты теперь позволил мне иметь, оказывается у меня в руке, и я дрожащими пальцами набираю заветный номер. В Шотландии сейчас раннее утро и, учитывая распорядок тамошней жизни, Стефан уже не должен спать.
- Привет, Кэр, - голос кажется глухим, напоминая о разделяющем нас расстоянии.
- Стефан, как ты? Не разбудила?
- Нет, что ты? Я теперь настоящий деревенский житель и встаю на рассвете, - он смеется, но потом резко становится серьезным и добавляет: - Все хорошо? - я не знаю, что сказать. Мне плохо. И от того, что я в Мистик Фолс, который так хочу забыть, и от того, что ты вновь принялся за строительство стены, которая разделит нас с тобой. Мне просто очень больно.
- Я в Мистик Фолс.
- Что произошло? - Стефан всегда умеет задать самый правильный вопрос и точно определить суть.
- Долго рассказывать. Что ты знаешь о матери Клауса?
- Хм... От него самого ничего. Ребекка рассказывала больше, она всегда скучала по ней. Почему ты спрашиваешь?
- Потому что она жива. У нас тут "теплая" семейная встреча, - по моим интонациям легко понять, что я думаю обо всей этой "теплоте", за которой скрыто все что угодно, но никак не семейная любовь. Стефан молчит несколько долгих минут. Я его понимаю, новость явно кажется полнейшим абсурдом и требует тщательного осмысления. Лишь когда выносить молчание становится невозможным, я тихо произношу: - Стефан?
- Да, Кэр, я слышу. Я прилечу ближайшим рейсом, - на другом конце провода слышится какой-то посторонний шум. Не удивлюсь, если Стефан уже начал собирать вещи.
- Нет, это совершенно необязательно! Мне просто нужно было с кем-то поговорить. Тебе не стоит срываться с места из-за меня, - конечно, мне хочется, чтобы рядом был еще один друг. Но заставлять его наблюдать за Еленой, которая сейчас с Деймоном, слишком жестоко. Как-то отстраненно я ловлю себя на мысли, что я-то сама совершенно не ревную старшего Сальваторе. Я наконец-то свободна от былой зависимости и вполне искренне могу пожелать Деймону счастья. Если бы еще это счастье не строилось на разрушенных мечтах Стефана...
- Не спорь, - Стефан прерывает мои раздумия, - мне давно пора вернуться и окончательно расставить все точки. А пока держись. Ты не одна.
- Спасибо тебе, - у меня дрожит голос, поэтому, не дождавшись ответа, я сбрасываю вызов. "Держаться" не так легко, как хотелось бы, но я буду пытаться.
Взглянув на часы, которые показывали уже два ночи, я с грустью признаю, что тебя ждать уже не стоит. Согнувшись в клубок и обняв соседнюю подушку, я быстро проваливаюсь в тяжелый сон без сновидений.
***
За окном только-только начинает заниматься рассвет. Я спала всего лишь несколько часов, но нервное напряжение дает о себе знать: я резко распахиваю глаза, как будто меня окатили ушатом ледянной воды, мигом согнав всю сонливость. А еще через секунду я понимаю, что не одна.
Во сне ты напоминаешь совсем мальчишку: расслабленное лицо, приоткрытые губы и длинные тени на щеках, отбрасываемые ресницами. Не сдержав порыв, я провожу пальцем по скуле, а потом уголку рта. Ты все же вернулся... Эта мысль согревает, поэтому я аккуратно устраиваю голову у тебя на плече и закрываю глаза. И пусть сон больше не вернется, зато я впервые за последние сутки согрелась и чувствую себя в безопасности. Ты никогда и никому не позволишь причинить мне боль. Я знаю.
Наверное, я все же уснула, потому что когда меня будит легкое касание теплых губ ко лбу, за окном уже ярко светит осеннее солнце. Я открываю глаза и, обняв тебя за шею, подставляю под поцелуй губы.
- Доброе утро, - тихо произносишь ты и целуешь меня. Впрочем, отстраняешься ты довольно быстро и, сощурив глаза, интересуешься: - Это значит, что я прощен?
- Хм... Не знаю-не знаю, - мне нравится дразнить тебя, поэтому я задумчиво прикусываю губу, поглаживая твою шею. - Может и прощу, если расскажешь, где был полночи.
- Разговаривал с мамой, - всю игривость и кокетство сразу смывает, я хмурюсь и, подтянув одеяло на груди, сажусь прямо.
- И как? Все хорошо?
- Да. Она меня простила. Удивительно, - твой голос задумчивый и тихий. Ты действительно потрясен благородством и всепрощением Эстер, а мне хочется вопить "не верю!" Я помню, как она смотрела вчера. Она холодная и пустая, в ней нет той материнской теплоты, которую вы ищете. Ну как ты не замечаешь, Клаус?
- Кто ее вообще выпустил? Где был гроб? Я ведь его не видела никогда.
- Это длинная история. Честно говоря, я и сам еще не разобрался, но если передавать лишь краткую суть, то, действительно, твои друзья наделали в штаны, думая, что приезд моей семьи знак, что и мы с тобой вскоре присоединимся к жителям этого милого городка. Решив во что бы ни стало воспрепятствовать этому, они и начали рыть носами землю. Обнаружили гроб, открыли, а дальше тебе известно. Наверное, они думали, что мать отомстит и убьет меня, но, как видишь, все сложилось совершенно иначе. Она меня простила, и, надеюсь, что и остальные тоже простят.
Я не могу сдержать слез. Как же мне больно за тебя! Ты любишь мать и настолько ослеплен, что и не замечаешь, как трещит по швам вся эта логическая цепочка. Что-то упорно не сходится, а ты и не видишь.
- Клаус, тебе не кажется, что это странно? Она простила тебе убийство и годы заточения? Что с ней было все это время, где она находилась? Что она знает о тебе?
- Знаешь, - он издевательски кривит губы и отстраняется, - не суди по себе. Да, я убил ее. Да, я чудовище. Но, наверное, она достаточно сильно любит меня, чтобы принять любым, - ты не говоришь это жуткое "в отличие от тебя", но я-то знаю, что именно об этом ты думаешь. Глупый ты, Клаус! Только лицемер или безумный может любить абсолютное зло, которым тебя, я уверена, считает Эстер. Я бы никогда не полюбила тебя, если бы в тебе не было ничего светлого. Но оно есть, и это позволяет мне оправдывать все твои поступки. Как же Эстер оправдывает твою жестокость, не видя твоей доброты? Я не знаю.
- Надеюсь, ты прав, - мне больше нечего сказать, поэтому я быстро встаю и направляюсь к ванной комнате. Мне необходимо еще раз увидеть твою мать. А вдруг я действительно неправа? Ведь, в конце концов, это может быть банальная ревность к еще одному значимому человеку в твоей судьбе.
***
Я громко кашлянула, и теперь жду, когда же наконец-то Эстер обратит на меня внимание.
- Ох, Кэролайн, доброе утро! - подняв голову от какой-то толстой книги, произносит твоя мать. На ее лице улыбка, но, как по мне, это больше напоминает гримасу. Я быстро отдергиваю себя, ведь я пообещала, что не буду относиться к Эстер предвзято.
- Доброе утро, - я чувствую себя неловко и так, но смущение вдвойне увеличивается, когда меня подхватывают под локоть и усаживают на диван.
- Это хорошо, что ты сама меня нашла. Я очень хотела поговорить с тобой, Кэролайн!
- Серьезно? О чем же? - я имитирую заинтересованность, хотя на деле больше наблюдаю за мимикой и жестами Эстер. У нее холодные глаза. Ничего не могу поделать с первичной неприязнью, хотя и стараюсь.
- О Клаусе.
Мне хочется хмыкнуть. Какая неожиданность, ей-Богу. Но я сдерживаюсь и, сложив руки на коленях, киваю, произнося:
- Я слушаю.
- Знаю, что ты с ним не по своей воле, - Эстер смотрит на меня изучающе, я же огромными усилиями сохраняю нейтральное выражение лица. Облегчать ей задачу я не планирую. - Ты еще совсем молода, Кэролайн. Понимаю, насколько тебе сложно быть оторванной от близких и родных мест. Мне искренне хотелось бы тебе помочь.
- Каким образом? - как бы я не старалась, в вопросе все равно прорезаются металлические нотки. Видимо, Эстер не сообщили, что все мои близкие - это ты, твоя семья и Стефан с Никки. Все остальные не прошли испытаний трудностями, которые бывают в любой дружбе.
- Знаешь, я тебе позже расскажу, - Эстер улыбается, но в этот раз откровенно неохотно. Видимо, ей не понравилось, что я не проявила должного энтузиазма относительно ее предложения. - А сейчас, с твоего позволения, я удалюсь. Нужно готовиться к приему.
- Да, конечно, - я киваю, как заведенная игрушка, и позволяю себе снять с лица маску идиотского восторга, лишь когда твоя мать выходит в коридор. Черта с два я ей поверю! Она двулична. В этом я теперь уверена.
***
Я стою на пороге своего дома, не решаясь войти внутрь. Все покрыто слоем пыли и в солнечном свете пылинки медленно танцуют, потревоженные легким ветром, ворвавшимся сквозь открытую дверь. Ты отпустил меня одну. Я больше не кукла, просто теперь я привязана к тебе не нитями, словно марионетка к кукловоду, а железными цепями самого прекрасного и страшного одновременно чувства - любовью. Хотя, возможно, такая уступка с твоей стороны не следствие полного доверия, а просто небрежность, ведь сейчас ты слишком занят общением с матерью.
Я тяжело вздыхаю и медленно вхожу. Шаги откликаются гулким эхом, свойственным давно заброшенным домам. Ноги сами несут в комнату мамы, где ничего не изменилось. Удивительно, но даже косметика и сережки лежат на столике, как и годы назад. Лишь запаха больше нет, он первый ушел, изгнанный временем. А раньше здесь пахло фиалками - мамины любимые цветы.
Я несколько минут поглаживаю зеркало, смотря на свое отражение. Говорят, что мы с ней похожи. А я так и не узнала, правда это или нет. Так мало знала о ней, считала, что времени много. В моем случае - вечность. А в ее...
Я не плачу. Дом пуст, мамы здесь нет. Ни в качестве приведения, ни просто по ощущениям, поэтому я еду туда, где смогу просто выговориться. И плевать, что она мне не ответит. Она выслушает, я верю.
***
Я медленно иду по дорожке, вымощенной брусчаткой. Ветер шумит в кронах деревьев едва слышно, в остальном же здесь совершенно спокойно и умиротворенно, и тишину ничего не нарушает. Я не боюсь ни кладбищ, ни мертвых людей. Я и сама мертва, поэтому, наверное, подобные места не вызывают у меня суеверного ужаса, как это бывает у живых.
Возле одной из могил я останавливаюсь. Дженна... Я медленно кладу две розы, купленные заранее, на гранитную плиту с ее инициалами.
- Прости его. И меня прости. Это должна была быть я, Дженна. Не ты. Мне жаль, очень-очень.
Слезы наполняют глаза, поэтому я быстро иду дальше. Мне больше нечего сказать. Ничего не вернет жизнь мертвым, сколько бы слов не было произнесено. Возле маминой могилы я падаю на колени. Чувствую, как острые камешки вспарывают кожу на коленях. Плевать, даже если я залью весь асфальт алым. Я кладу цветы и маме, глажу буквы ее имени.
- Здравствуй, мама. Я сегодня одна к тебе пришла, - слезы срываются с ресниц, стягивают кожу на щеках, и я жалко всхлипываю. Будь проклят мой подростковый максимализм, который помешал мне сказать, как же я ее люблю, когда у меня еще была такая возможность. - Я соскучилась.
Резкий порыв ветра путает мне волосы и заставляет слезиться глаза еще сильнее. Хочется верить, что это знак того, что мама где-то рядом и прощает меня.
- Знаешь, мне плохо в этом городе. Здесь я чужая теперь. Я боюсь. Кажется, что смерть где-то рядом, за спиной. Мама, что мне делать? Как уберечь тех, кого я люблю?
Я, наверное, слишком эмоциональна, но мне действительно кажется, что кто-то заключает меня в теплые и успокаивающие объятия. Быть может, это и безумие, но разве грешно верить, что близкие люди, словно ангелы-хранители, сопровождают тебя и берегут? Мне хочется в это верить.
- Спасибо. Я тебя люблю, - я улыбаюсь сквозь слезы и перевожу взгляд на небо. Странно, уже закат. Ярко-алый. Как разводы крови на воде.
***
Черт, все же стоило вернуться раньше! Весь первый этаж уже украшен свечами и букетами экзотических цветов, а до прихода гостей осталось меньше часа. Ребекка, с которой я пересеклась в холле, пригрозила мне, что если я сейчас не начну собираться, она начнет одевать меня лично.
Вот теперь я перебираю платья и корю себя, что почти не привезла багаж из Франции. Ничего из одежды совершенно не подходит для этого чертового приема. Может не идти? А что, мысль заманчивая!
- Как ты? - я испуганно вскрикиваю, ощутив руки на талии, но почти мгновенно успокаиваюсь. Пора бы привыкнуть к твоей привычке подкрадываться бесшумно.
- Нормально, если не считать того, что мне нечего одеть. Может я не пойду? Ты извинишься за меня перед матерью? - я разворачиваюсь к тебе лицом, кладу ладони на грудь, уже обтянутую тканью элегантного фрака, и делаю умоляющий взгляд.
- Нет, Кэролайн. Мы пойдем. Платье на кровати, - я перевожу взгляд в указанном тобой направлении. Действительно, на белоснежных простынях красный шелк наряда выглядит роскошно.
- Красное? Помнится, ты говорил недавно Ребекке, что это цвет дешевых проституток.
- В том платье у Ребекки вываливалось все, что только можно. Это же вполне приличное, - ты улыбаешься и, легко хлопнув меня по ягодицам, подталкиваешь к кровати. - Поспеши.
- Стараюсь, - произношу я ворчливо, на ходу стягивая футболку и откидывая ее в кресло. - Когда ты его купил?
- Мы днем ездили по магазинам. Матери необходимо было подобрать более современный гардероб. Я так и знал, что ты не успеешь ничего купить, поэтому перестраховался, - напоминание об Эстер воскрешает в моей памяти наш утренний разговор, и мое настроение еще сильнее ухудшается. Впрочем, не буду сейчас играть в обиду, я чувствую, что нам нужно держаться вместе и не позволять никому и ничему нас поссорить. Особенно твоей матери.
- Ясно. Ладно, помоги застегнуть, - я перекидываю волосы вперед, обнажая спину. Чувствую, как ловко твои пальцы справляются с россыпью пуговок, иногда касаясь кожи. Каждое прикосновение посылают по телу нервный импульс, а в животе скручивается желание. Я бы, честно говоря, с огромным удовольствием сейчас бы сняла все эти тряпки и набросилась на тебя с поцелуями, но, увы, это невозможно.
- Готово.
- Спасибо.
- Я зайду за тобой через полчаса. Ничего не бойся, - ты шутливо щелкаешь меня по носу, целуешь так медленно и сладко и, резко отстранившись, уходишь.
***
- Готова? - мы стоим на самой верхушке лестницы. Ты держишь меня под руку, а я стараюсь перебороть чувство дежа вю. Так уже было.
- Да, - я киваю, распрямляю плечи и делаю первый шаг. Мы вместе, а значит со всем справимся, все переживем.
В этот раз я не отвожу взгляда от знакомых, стоящих в холле. Наоборот приподнимаю подбородок, распрямляю плечи и расплываюсь в лучезарной улыбке. Это благодаря тебе я научилась чувствовать себя уверенно. Теперь я уже не та мисс Мистик Фолс, которая считала себя недостойной этого звания, втайне восторгаясь Еленой, которую все любили. Которую любил Деймон, как бы я не пыталась привлечь его внимание. Это ты научил меня верить в саму себя. Я знаю, что ты поддержишь меня, даже если я оступлюсь.
А потом следует череда долгих приветствий, фальшивой радости и однообразных вопросов. И я справляюсь с ролью радушной хозяйки на ура, до тех пор, пока к нам с тобой не подходит Бонни под руку с Джереми.
- Кэролайн, привет! Рад видеть тебя!
- Привет, Джер! Как же ты вырос, - я целую брата Елены в щеку. Не могу испытывать по отношению к нему злость, ведь помню его еще маленьким мальчиком. Перевожу взгляд на Бонни. Интересно, что она испытывает после того, как едва не убила меня? Наверное, лишь сожалеет, что я все еще жива. - Здравствуй, Бонни.
- Привет, Кэролайн, - тихо произносит она. Чувствую себя неловко и инстинктивно придвигаюсь поближе к тебе. Ты обхватываешь меня за талию - крепко и властно, что-то говоришь Джереми, но я не прислушиваюсь, рассеянно осматривая зал. Говорить с малознакомыми людьми легче, чем с теми, кого я любила, поэтому я не участвую в беседе.
А спустя мгновение вижу их. Деймон обнимает Елену за талию и, склонившись совсем близко, что-то шепчет ей на ухо. Они кажутся напряженными, им явно не по себе. Как-то мельком отмечаю, что Деймон совершенно не изменился, а вот Елена кажется уже совсем взрослой: вся подростковая угловатость исчезла, теперь она еще более красива. Возможно, мне стоит ревновать. Не Деймона, уже нет. Просто по-женски, по инерции, как когда-то в прошлом. Но ничего подобного я не ощущаю. Единственные чувства, которые я испытываю, смотря на них - любопытство, легкая щемящая тоска и обида за Стефана, который еще, вполне возможно, любит Елену.
- Подойдем? - я улыбаюсь, услышав твой голос. Немного поворачиваю голову: Бонни и Джереми как раз отошли. Интересно, какой ответ ты ждешь? В прошлый раз ты ревновал и тогда имел на то все основания. Я ведь действительно поступила импульсивно, за что поплатилась. В этот раз глупостей я не наделаю.
- Да. Нужно ведь поздороваться, - я пожимаю плечами.
- Пошли, - ты киваешь, обхватываешь меня под локоть, и мы ловко обходим гостей, направляясь к стоящей в стороне паре.
- Деймон, Елена, рады видеть вас сегодня! - твой голос абсолютно спокоен, нужно очень хорошо знать тебя, чтобы уловить легкие нотки сарказма. Елена вздрагивает, Деймон же растягивает губы в улыбке и пожимает протянутую тобой руку.
- А мы-то как рады! Привет, Кэролайн, - я киваю головой и перевожу взгляд на Елену. Она упрямо не хочет смотреть нам в глаза. Да уж, что-то странное здесь происходит. Знать бы еще, что именно.
Ты перебрасываешься еще несколькими общими фразами с Деймоном, а потом извиняешься и отходишь, обняв меня за талию.
- Все хорошо?
- Да, просто... Тебе не кажется, что они все какие-то странные. Напряженные что ли, - невнятно пытаюсь объяснить я, принимая от тебя бокал шампанского и делая небольшой глоток.
- Я не думаю, что им здесь комфортно. Не бери в голову. Подаришь мне танец? - ты протягиваешь мне руку и ведешь в центр зала. Я тяжело вздыхаю. Наверное, ты прав, просто это я стала слишком подозрительной и нервной.
***
- Потанцуем? - я медленно оборачиваюсь и встречаюсь с внимательным взглядом Деймона. Первый порыв - отказать и отойти как можно дальше. Ты сейчас стоишь рядом с матерью и легко можешь заметить нас. Но я быстро беру себя в руки. Танец - это ведь всего лишь танец. Я знаю, что могу себе позволить и хочу верить, что ты поймешь все правильно и не осудишь.
- Хорошо, - я вкладываю свою ладонь в протянутую руку Деймона.
- Как ты, Кэролайн? - спрашивает он, когда начинают звучать первые звуки вальса, и мы начинаем медленно кружиться по залу.
- Хорошо, спасибо. А ты? - спрашиваю больше ради вежливости. Моя тревога все не проходит, концентрироваться на былых чувствах к Деймону и анализировать свое нынешнее отношение к нему у меня нет никакого желания.
- Тоже неплохо. Вы решили пожить здесь?
- Не знаю, возможно, - уклончиво отвечаю я, пытаясь отыскаться тебя взглядом. Куда же ты ушел? Я чувствую себя неуютно, как будто одна в стане врага.
- Кэролайн, я, наверное, должен объяснить свое поведение в прошлый раз, - медленно начинает Деймон, но я отрицательно качаю головой, перебивая его. Есть то, что вспоминать совершенно не хочется.
- Деймон, не нужно. Все хорошо, ты же видишь. Мы не навредим вам, мы здесь не для этого. Я понимаю, что вам сложно терпеть Клауса после того, что произошло с Еленой, но все же мне хочется верить, что вы будете благоразумны, - Деймон смотрит на меня как-то очень задумчиво. Несколько мгновений мы молчим, а потом он все же произносит:
- Мы благоразумны. Мы чудесно знаем, как стоит себя вести, - музыка стихает, и Деймон отводит меня к стене. Вежливо склоняет голову и отходит, оставляя меня в растерянности и недоумении. Уж слишком неоднозначный ответ он мне дал. Я обхватываю себя руками за плечи, и делаю глубокий вздох. Ничего не произойдет. Я должна в это верить.
***
- Устала? - ты обнимаешь меня за талию и целуешь прохладными губами шею. Я и правда сбежала в ванную, чтобы немного побыть в тишине и одиночестве. От фальшивых улыбок уже сводит скулы. Но твое присутствие не напрягает, а наоборот добавляет сил.
- Немного. Все хорошо? Как Эстер? - тихо спрашиваю я, смотря в твои глаза в отражении зеркала.
- Хорошо. Она счастлива. Как танец с Сальваторе? - ты прикусываешь кожу на обнаженном плече. Сильно. Несколько тонких струек крови стекают вниз и впитываются в красное платье. Интересно, ты специально купил красное?
- Клаус, ты же не будешь ревновать? Мне казалось, что мы уже прошли ту стадию, - приглушенно шепчу я, наблюдая, как ты слизываешь кровь. Вот теперь мне вновь придется кусать тебя. Это больно, но и одновременно это определенный знак единения. Одна кровь на двоих.
- Я всегда буду ревновать, куколка. Просто в данный период времени я тебе доверяю достаточно, чтобы сдерживаться.
- Как мило, Клаус, - я немного поворачиваю голову, чувствую, как ты запускаешь пальцы мне в волосы и целуешь. Я ощущаю собственную кровь на губах, но сейчас это неважно. Это даже возбуждает сильнее. Наверное, я просто очень сильно перенервничала, сейчас мне хочется хоть как-то выместить всю свою панику.
- Ну, так все же? О чем вы говорили? - тихо произносишь ты мне в губы, одновременно с этим поворачивая к себе лицом и усаживая на край раковины.
- Я посоветовала им всем быть благоразумными. Он ответил, что они так и поступают, - медленно отвечаю я. Сосредоточиться на разговоре все сложнее и сложнее. Твои руки гладят меня по бедрам, и я инстинктивно поддаюсь еще ближе, вновь ловлю твои губы в поцелуе.
- Хм, хорошая девочка, - выдыхаешь ты, медленно поднимая ткань платья вверх, пока оно не собирается складками на талии.
- Клаус, если кто-то зайдет? В доме же полно людей, - я перевожу взгляд на дверь. Замечательно, мы даже не заперлись.
- Ну и что? Это даже возбуждает сильнее, - ты усмехаешься, заставляя обхватить тебя ногами за талию. Кожу покалывает от контакта с тканью твоих брюк, и я ерзаю, пытаясь удобнее усесться на холодном фаянсе.
Понимаю, что это полнейшее безумие, но, в конце концов, ты прав. Это возбуждает, а я уже давно враг для своих бывших друзей. Даже если они увидят, что мы занимаемся сексом в ванной комнате - их мнение не станет хуже. Хуже просто некуда.
- Угу, особенно возбуждающе будет, если сюда зайдет твоя мать или сестра, - я не сдерживаюсь от сарказма, морщась, когда ты вновь вонзаешь в меня клыки. На этот раз в предплечье. Ранки жутко жжет, но и возбуждение растекается по венам вместе с твоим ядом. Наверное, в этом и есть вся прелесть вампирского существования - не сдерживать себя, позволяя любое безумие, уметь получать удовольствие смешанное с болью. Ты дергаешь бретельки платья вниз, обнажая грудь. Холодный воздух обжигает разгоряченную кожу, заставляя рвано выдохнуть сквозь сжатые зубы.
- Плевать, пусть хоть всей толпой сюда завалятся. Хочу тебя, - я усмехаюсь. А знаешь, Клаус, я верю, что даже чье-то присутствие тебя не остановит. И мне нравится, что ты не оглядываешься на мнение окружающих и меня учишь тому же.
Я утыкаюсь носом тебе в шею, позволяя скользить ладонями по обнаженной спине. Увы, у нас мало времени, все равно необходимо выйти к гостям, поэтому ты не медлишь и не осторожничаешь. У меня темнеет перед глазами, и я кусаю тебя за шею, глотая теплую кровь и таким образом сдерживая крики и стоны. Если бы я тогда знала, что ждет нас совсем скоро, то многое произнесла бы. Я бы сказала, что люблю тебя.
***
- Это ужасно, - я безуспешно пытаюсь разгладить измятое платье. Волосы разметались, губы искусаны, а на коже все еще алеют мазки то ли моей, то ли твоей крови.
- Ты выглядишь... удовлетворенной, - ты хмыкаешь, пытаясь заправить рубашку в брюки.
- Очень смешно. Сразу видно, чем мы занимались, Клаус! Как школьники, ей-богу! - я вздыхаю, шутливо пихая тебя в бок.
- Да какая разница? Это наш дом, что хотим, то и делаем. Можем вообще не возвращаться в зал. Ребекка и сама справится со всем. А мы тем временем... - ты легко проводишь языком по венке у меня на шее, я же прикусываю губу. Как же все-таки это заманчиво...
Но "да" я не успеваю произнести. Дверь резко распахивается. Элайджа выглядит так, как будто пробежал марафон. Непривычно, и от этого жутко пугающе.
- Никлаус, ты нужен в зале. Кэролайн, иди в комнату!
- Что случилось? Элайджа! - я кричу вдогонку, но твой брат ничего не отвечает.
- Ты его слышала. В комнату.
- Клаус, я не пойду! - ты дергаешь меня за волосы, смотришь просто в глаза, и я уже не могу сопротивляться твоей воле. Внутри меня разрывает от противоречий, от желания понять, что происходит, но ноги сами несут к боковой лестнице. В комнате я оседаю просто на пол и прокусываю себе запястье, чтобы не заорать. Если что-то случится, а я из-за тебя, Клаус, просижу все это время в безопасности, как последняя трусливая тварь, я не смогу простить тебя. Я и себя не смогу простить.
Вода медленно стекает по каменным стенам пещеры, собираясь в выбоинах грязными лужицами. В темноте отсветы от воды - единственное, что удается различить на фоне черных камней. Изредка тишину нарушает пронзительный писк крыс. Чувствую, как они тянут воздух, определяя насколько я съедобна. Видимо, их привлекает запах моей крови, но она холодная и мертвая, поэтому сейчас грызуны - наименьшее, что меня волнует. Я вновь дергаюсь, но, как и все предыдущие разы, это совершенно бессмысленно. Наверное, это какие-то ведьминские проделки, потому что освободиться не выходит. Я чувствую себя абсолютно беспомощной, словно собака, посаженная на цепь.
Через какое-то время я обессиленно прижимаюсь затылком к влажному камню. Не знаю, сколько я здесь нахожусь: несколько часов или суток. Ощущение времени абсолютно потеряно, сюда не проникает ни единый лучик солнца, поэтому мне остается лишь гадать. Тело жутко болит. Я голодна, поэтому многочисленные раны совершенно не затягиваются. Да и деревянные пули, вытащить которые нет никакой возможности, совершенно не способствуют хорошему самочувствию.
Я плохо помню, что произошло. Я до сих пор не знаю, придут ли за мной или оставят засыхать здесь без крови. Последние воспоминания о том вечере размыты и совершенно не проясняют ситуацию. Помню, как распахнулась дверь, и как я резко обернулась, ожидая увидеть тебя. А потом лишь жгучая боль, и я упала на пол, наблюдая, как растекаются алые пятна подо мной. Очнулась я уже здесь, с руками, прикованными к стене, в полном одиночестве и недоумении.
Я старательно убеждаю себя, что ты обязательно меня найдешь. Не позволишь никому причинить мне боль большую, чем уже причинили. Но время идет, и едкий голосок внутри все настойчивее шепчет, что ты не придешь. Он напоминает мне тот разговор во Франции, когда ты говорил, что любое бессмертие условно, и все сильнее требует принять, что тебя больше нет. Что-то не так, комок в горле становится все больше, мешает дышать. Я еще пытаюсь втянуть воздух широко открытым ртом, но ничего не выходит. Темнота стремительно надвигается и вскоре поглощает меня.
***
- Эй, глаза открой! - голос пробивается в сознание, голова дергается от сильной пощечины. Я кое-как разлепляю веки, а потом зажмуриваюсь вновь, так как яркий свет фонарика причиняет глазам жуткую боль после часов в кромешной темноте.
- Кто вы? - пересохший язык плохо слушается, голос выходит хриплым и тихим.
- Гляди, очнулась! - с противным смешком произносит незнакомец, игнорируя мой вопрос. Я предпринимаю очередную попытку рассмотреть его, щурясь на свет. Никогда не видела его прежде, я уверена. Он высокий и широкий в плечах, с копной темных волос и недельной щетиной на щеках. На висках виднеется седина, а морщины у глаз и в уголках рта позволяют догадаться, что ему не меньше сорока. Он скользит по мне жадным взглядом: в свете фонаря видно, что платье превратилось в изодранную тряпку и почти не прикрывает тело.
- Отпустите меня немедленно! - выкрикиваю я, демонстративно дергая руками. Цепи громко звенят, звук поднимается к потолку пещеры и стремительно ухает вниз, оглушая нас. Мужчина лишь усмехается.
- Не хочу. Мне тебя подарили.
- Подарили? - я абсолютно ничего не понимаю. Если бы у меня были свободны руки, то я бы ущипнула себя. Это сон. Точно сон! Другого объяснения я просто не нахожу.
- Угу. Эстер сказала, что если я помогу, то могу забрать тебя, - поясняет он и склоняется ближе. Я стискиваю зубы. Его шея в такой заманчивой близости от моего лица, я слышу, как размеренно бьется пульс. От него исходит человеческое тепло и даже приторный запах пота сейчас не отталкивает. Я слишком голодна. Только спустя мгновение смысл его слов доходит до меня.
- Эстер? Она и правда что-то придумала! Отпусти меня сейчас же! - я пользуюсь своим последним оружием: оскаливаюсь, демонстрируя клыки. Вены на лице вздуваются, глаза наливаются кровью. Я столько раз видела, как подобная трансформация пугает людей, как ужас отражается на их лицах, но этот мужчина только смеется. Громко, как будто издеваясь.
- Думаешь напугать меня этим? Я уже давно не боюсь острых зубок и крутого норова, красавица. Все равно вы потом лишь жалко скулите, как побитые собачонки. Не ты первая, не ты последняя.
- Клаус убьет тебя... - не знаю, кому я это говорю - ему или себе. Былые опасения теперь подтверждены, и страх стремительно разрастается, как злокачественная опухоль. Он вновь смеется. В этот раз даже как-то... по-доброму что ли? Как дядюшка, умиленный детской наивностью ребенка.
- Это тот сын, которого Эстер заделала на стороне? Не думаю, красавица. Во-первых, он и так знает, что ты в беде. Как ты думаешь, он сейчас ищет тебя? Как бы не так! Он предсказуемо ищет свою сестру.
Неужели правда? Неужели ты знаешь, но не спешишь на помощь? Слезы застилают глаза, но я часто моргаю, пытаясь взять себя в руки. Если ситуация и правда такова, то мне просто грешно обвинять тебя. Конечно же, Ребекка - твоя кровь. То, что она для тебя важнее - естественно. Ты спасешь ее, потом меня. Все будет хорошо, мы уедем отсюда и забудем, как страшный сон. Я убеждаю себя, мужчина же тем временем опускает фонарик на пол, присаживается на корточки передо мной и договаривает:
- А, во-вторых, как только он найдет сестру, клетка захлопнется. Они умрут и больше никто и никогда не будет тебя искать.
- Умрут? - словно в трансе повторяю я. Это просто сон. Сон. Сон!
- Да. Не знаю подробностей. Там какие-то ведьминские штучки Эстер. Мое дело маленькое: небольшое содействие, и за это я получаю красивую милашку-вампиршу, - он улыбается, я же сглатываю вязкую слюну. Не позволяю себе впадать в панику. Я выберусь! Обязательно! И ты тоже не попадешь в ловушку. Мы всегда справлялись и этот раз не станет исключением.
Я молча жду, не позволяя себе больше никаких расспросов. Лучше дождаться, когда он уйдет. Но мужчина не спешит. Из-за пояса он достает нож и голубоватый свет фонаря играет на металлической поверхности яркими бликами.
- Убьешь меня? - я хмыкаю, рассматривая оружие. В тот момент я наивно предполагаю, что мужчина просто не знает, что металл не способен уничтожить меня. Он же вновь смеется. Если бы ситуация не была настолько критической, то я бы, наверное, тоже нервно захохотала.
- Нет. Я только поиграю, - произносит он, перекидывая нож из руки в руку. Я на всякий случай стискиваю зубы. Если даже он причинит мне боль, это нестрашно. Я буду терпеть, потому что нельзя терять голову, нужно сохранять рассудок холодным.
Когда он проводит острым лезвием по ноге, я даже немного расслабляюсь. Нож не повреждает кожу, нажатие довольно слабое. Но чем выше он подбирается, тем сильнее сжимает рукоятку. На колене алеет небольшая царапина, а мужчина все ведет выше и выше, погружая острие все глубже. Через какое-то время я уже готова визжать: лезвие погружается настолько глубоко, что, кажется, я чувствую, как оно царапает по кости с противным скрежетом. Или это мои зубы так крошатся?
- Упрямая, да? - со смешком произносит он, вытаскивая нож. Кровь с противным хлюпаньем вырывается из раны толчками. В фосфоресцирующем свете фонарика она кажется черной и вязкой, словно грязная жижа.
- Пошел к черту... - хриплю я. Во рту солоно от моей собственной крови, но она не насыщает. Только дразнит рецепторы, заставляет часто дышать, тянуть носом воздух, в котором отчетливо слышится запах живого человеческого тела. Раны и не думают затягиваться, я слишком голодна.
Мужчина хмурится и одним точным движением проводит ножом горизонтальную линию на моей шее. Я не сдерживаю испуганный вскрик. Боль становится жуткой, но еще больше пугает количество крови, которая сплошным потоком льется вниз, заливая грудь. Наверное, он повредил трахею, потому что теперь каждый вздох сопровождается свистящим звуком, оглушающим громкостью в этом каменном склепе.
- В следующий раз я отрежу тебе язык, милая, - он говорит почти ласково. Такое чувство, что он воспитывает дикую зверюшку. Хочется плюнуть в его ухмыляющееся лицо, но я сдерживаюсь. Это безрассудно, мне необходимо выбраться. - Ладно, пойду я пока. Отдыхай.
Мужчина проводит мне по волосам, а потом поднимает фонарик и скрывается где-то за поворотом. Я остаюсь в темноте. Воздух наполнен металлическим привкусом крови, глубокие раны просто не успевают затягиваться. Я стараюсь отвлечься от боли, строю какие-то планы побега, но каждый новый вариант еще более нелеп, чем предыдущий. Как-то отчаянно дергаю заковаными руками, но, конечно же, результата никакого.
Мысли о твоей судьбе я старательно прогоняю. Кто бы что не сказал, я знаю, что ты жив. Если бы было иначе, я бы почувствовала. Может это и нелепо, но я верю, что ты справишься и найдешь меня. Если не сегодня, значит завтра или через месяц. Моя цель - выжить. Я ведь так и не сказала тебе, что люблю. Я просто не могу сдаться сейчас.
Вы помните о рейтинге? Точно? Предупреждения видели? Тогда читайте.
Я считаю капли, падающие с потолка и гулко стучащие о камень. Шестьдесят капель - одна минута. Еще шестьдесят - еще одна. И снова, и снова, и снова... Когда мой счет добирается до семи часов, я всхлипываю и вновь дергаю руками, пытаясь освободиться. Отчаяние - страшное чувство. Оно лишает рассудка, уничтожает веру и гасит надежду до едва тлеющей искры. Если мои предположения верны, то я в этой пещере уже три дня. Более двух суток не появлялся тот мужчина и мне хочется, чтобы он пришел, даже если он вновь причинит боль. Мне хочется спросить о тебе. Быть может это обнадежит, ведь пока нет ни единого знака, что в этот раз наше приключение окончится благополучно.
Я голодна. Впервые я понимаю, что такое не просто жажда, когда запах крови приятно дразнит рецепторы и заставляет, словно хищнику, готовящемуся к прыжку, наблюдать за жертвой. Теперь я знаю, что такое голод, когда готов разорвать в клочья, облизывать ошметки сырого мяса и высасывать каждую каплю из вспоротых вен. И знаешь, Клаус, ты был прав, когда говорил, что мораль создана счастливыми людьми, которые не испытывают нужды и страданий. Сейчас меня бы не остановили никакие устои и принципы, я бы убила любого, кто встретился бы на моем пути. Но, увы, такой возможности у меня нет. И я как зверь, посаженный на цепь, могу лишь скалиться и утробно рычать, не имея возможности иначе выразить агрессию.
За эти дни я так одичала, что даже на крыс, копошащихся у моих ног, смотрю жадно. Если бы могла, то я не побрезговала бы и такой кровью. Мне стыдно, что я теряю человеческий облик, но поделать ничего не могу. Я в отчаянии. Мне так сложно без тебя. Так страшно.
Неожиданно мысли разлетаются, словно листья на ветру. Я чувствую запах. Кровь. Человеческая кровь. Еще через мгновение различаю тяжелые шаги, а потом глаза режет яркий синий свет фонарика.
- Привет, красавица, - произносит мужчина. Я едва различаю слова, все внимание сконцентрировано на биении сердца, которое размеренно разгоняет по венам человека такую желанную кровь. Чувствую, как на лице непроизвольно проступают вены, а зубы едва ли не крошатся от силы, с которой я их стиснула. - Ох, я вижу ты мне рада! - он хохочет и присаживается на корточки.
- Зачем ты пришел?
- Хм... мне же тебя подарили. Я ведь должен ухаживать за своим питомцем, да? Я тебе кое-что принес, - он запускает руку под коричневую кожанку и достает пакет донорской крови. Перед глазами темнеет, а из горла вырывается животный рык. Это просто непереносимая агония. - Какой энтузиазм. - Мужчина демонстративно перекидывает пакет из руки в руку, а я, собирая последние крупицы гордости, ни о чем не прошу. Вместо этого задаю вопрос, который для меня сейчас самый значимый:
- Как там твоя подружка Эстер? Уже лишилась головы? - я намеренно строю вопрос именно так. Просто боюсь, что о тебе он не захочет говорить.
- Хм... с чего бы это? - хмурится он, а потом улыбается: - А-а-а, понял! Ты думаешь, что ее убил твой любовник, и теперь он мчится к тебе на помощь, да? Наивная. Это даже мило, - он подносит ко мне руку. Близко. Еще немного, и я смогу дернуться вперед и вырвать кусок мяса клыками, вспороть вены на запястье и сделать хотя бы глоток теплой крови. Но этот человек не глуп, он отстраняется, одарив меня насмешливой ухмылкой.
- Я не думаю, я знаю. Посмотрим, кто будет смеяться последним, - зло выплевываю я. Конечно, у меня нет никакой уверенности, но слова, произнесенные вслух, немного успокаивают. Я и правда хочу верить, что ты совсем скоро придешь мне на помощь. И вот тогда-то я оторвусь за все эти дни. Я убью этого ухмыляющегося ублюдка лично.
- Ты просто так меня накормишь? - с опаской интересуюсь я. Это просто нелепо, я не верю в такую благотворительность.
- Ну-у-у... Не знаю даже, - он задумчиво постукивает указательным пальцем по подбородку, а потом нарочито весело заканчивает: - А знаешь, твоя правда. Ты ведь еще не особо голодна. Даже не просишь, не ползаешь на коленях. Я приду позже, может тогда ты будешь хорошей девочкой.
Мне хочется завыть. Голосок внутри твердит, что я еще могу переубедить его, могу попросить, унизиться, но, наверное, за годы общения с тобой я слишком хорошо осознала, что такое самоуважение. Я промолчу. Сегодня. Что будет в следующий раз - я не хочу думать. Я буду молиться всем известным богам, чтобы следующего раза не было.
***
Мне снятся странные сны. В них ты гладишь меня по щеке и что-то говоришь, но я не слышу ни единого слова. Лишь смотрю, как плавно шевелятся твои губы, как иногда они растягиваются в улыбке. Потом ты исчезаешь, просто медленно таешь в каком-то сизом тумане, который я отчаянно пытаюсь отогнать руками, но он становится лишь плотнее, пока полностью не поглощает меня, проникая в каждую пору тела. Мне кажется, что я задыхаюсь, поэтому я вновь и вновь пытаюсь втянуть воздух жадно открытым ртом, но ничего не выходит, лишь темнота застилает взор.
Только через несколько минут я осознаю, что мой полусон-полубред закончился, а темнота вокруг - это стены моей каменной гробницы. Я вновь опускаю веки в надежде, что снова увижу тебя. Сновидения - единственное, что позволяет мне держаться за реальность. Я давно потеряла ощущение времени. Я не знаю ночь или день сейчас. Зима или лето. Я осталась за гранью часов, где нет ни вчера, ни завтра, где одно мгновение такое же, как миллионы других, где не меняется ничего, кроме снов - редких, но от этого еще более желанных.
Я забываю себя. Иногда ловлю себя на мысли, что имя - слишком большая роскошь для одичалого животного, в которое я превратилась. Зато тебя я помню в совершенстве. Твой образ - нить, связывающая меня с тем, другим миром. И я держусь за эту нить, переплетаю ею свои пальцы, вспарываю кожу и радуюсь боли, потому что боль свойственна живым. Когда и ее не станет - я перестану существовать.
Иногда я молюсь. Знаю, что Бог не слышит меня - исчадие ада, но не могу остановить горячечный шепот, срывающийся с потрескавшихся губ. Я прошу не о себе. Слишком большая наглость. Я прошу о тех, кто жив. Не знаю, есть ли ты в этом списке, просто хочу верить, что да. Тешить себя иллюзиями теперь мое любимое занятие.
Чувствую, что темнота рассеивается, сменяется серостью очередного сновидения, и вот я почти счастлива. Я жду тебя. Но в этот раз меня прерывают, как будто кто-то хватает за ноги и вновь затаскивает в черную воду, не позволяя глотнуть морозный, такой необходимый воздух. Несколько мгновений я еще барахтаюсь в мутном болоте, отделяющем реальность от иллюзии, но потом обреченно затихаю, осознавая, что что-то или кто-то вновь вернуло меня в темноту моего гранитного саркофага. Открывать глаза лень. У черного нет оттенков, мои глаза здесь совершенно не нужны. Зато обоняние сказало многое: я чувствую терпкий запах виски и сладость крови. Сглатываю вязкую слюну. Ощущаю, как она царапает пересохшее горло, но это вполне терпимо. Наверное, у меня уже та стадия голода, когда слабость и апатия - все, что ощущаешь. Чтобы поесть нужно открыть глаза, разомкнуть сухие губы, произнести слова мольбы, а у меня нет сил. Я хочу назад - в гротескность серого сновидения, где увижу тебя. Будь я живой, я бы, наверное, уже распухла от голода, но я мертва, поэтому моя кожа иссохла и теперь тонким пергаментом обтягивает кости.
- Ужасно выглядишь, - произносит знакомый мне голос. Перед закрытыми веками пляшут янтарные звезды. Красиво. - Глаза открой! - Щеку обжигает пощечиной, а мне хорошо. Я испытываю какое-то примитивное извращенное удовольствие от крови, текущей из носа и стынущей мелкими каплями на губах. Это больно, а значит я жива. Я еще хочу. Сильнее. Чтобы когда мой палач уйдет, я могла упиваться этим ощущением агонии, усиливать свое страдание, кусая избитые губы, и понимать, что жива, жива, еще пока жива.
- Иди ты нахер, - усмехаюсь я. Звезды перед глазами становятся зелеными. Или это не зеленый? Я, кажется, забыла, как называются цвета.
- Вот теперь я понимаю, что в тебе находил сын Эстер, - с каким-то щенячим восторгом пропевает мужчина. Он разочаровывает меня. Я жду иного! Ну же! - Ты так и не сломалась. Упрямая. Или ты больше нравилась ему в роли течной суки? У тебя очень подходящий образ, деточка.
- Правда? Буду знать, - равнодушно протягиваю я. Он что и правда думает, что подобное может меня разозлить? Мои с тобой отношения слишком сложны для примитивного садиста, для которого единственная радость в жизни истязать подобных мне.
- Глаза открой! - шепчет он где-то близко от моего лица. Противно.
- Не хочу. И не склоняйся так близко, если не хочешь, чтобы я откусила тебе нос, - я демонстративно облизываю губы, он же обхватывает меня за волосы и впечатывает затылком в камень. Больно. Хорошо.
- Не угрожай мне, девочка. Тебе никто не поможет, неужели ты еще не поняла? Ты проживешь столько, сколько я позволю, - хрипит он где-то совсем близко. Жажда душит, но я почему-то даже не думаю о попытке впиться клыками ему в шею. Смысл? Если его слова правда, то борьба бессмысленна.
- Мне плевать, - я хмыкаю, концентрируясь на боли в голове. Хочется чувствовать себя живой, хотя бы немного. А потом я приму смерть с надеждой, что наши с тобой чистилища будут где-то рядом.
- Серьезно? А так? - Он бьет по коленной чашечке чем-то холодным. Фонарик что ли? Я улыбаюсь. Я сошла с ума. Но мне хорошо. Это новое пятно в моем черном мире. Оно кровавое. Яркое.
- Хорошо, - шепчу я. Наверное, он удивлен моей неожиданной склонностью к мазохизму. Ему не понять, что в этих холодных стенах я - ничто. И восприятие мое искажено. Здесь любая эмоция - благодать.
Он гладит мое плечо. Теплые пальцы, загрубелые от мозолей. Противно. Но даже отвращение в моей пустоте желанно. Бретелька платья скользит вниз, почти полностью обнажая грудь. Его ногти царапают кожу, и я все же устало открываю глаза. Синий свет рассеивает мглу, по влажным стенам пляшут тени, беснуются в дьявольской вакханалии. Даже если эти тени бесы из преисподней, я не хочу, чтобы они уходили. Не хочу оставаться в своем безвременном вакууме одна.
- Как тебя зовут? - вопрос нелеп. Какая разница, черт возьми? Но мне почему-то интересно знать, каково имя человека, от руки которого я, возможно, умру.
- Эрик, - отвечает он. Я явно удивляю его сегодня.
- Если ты охотник, то почему до сих пор не убил меня?
- Скучно. Быстро. А ты что так жаждешь умереть? - я игнорирую его последний вопрос. Я и сама не знаю ответ. Я просто хочу быть рядом с тобой. В этом мире или в каком-то другом. Я буду стараться выжить, если ты жив. Я приму смерть с благодарностью, если встречу тебя за чертой.
- Значит ты просто неудачник, единственной радостью которого являются издевательства над вампирами? - я выгибаю бровь, издевательски кривлю губы. Эрик бьет меня наотмашь по лицу. Цепи жалко звенят.
- Заткнись, сука! - выплевывает он зло. Интересно, почему? Неужели я попала в яблочко, и он и правда неудачник за стенами пещеры, в том другом, светлом мире? - Я тебе говорил, что язык отрежу? Говорил или нет? - каменные стены искажают звуки. Последнее "нет" повторяется снова, снова и снова. Кажется, это злит Эрика еще сильнее. Он и вправду достает из-за пояса джинсов нож, точным движением рассекает кожу от виска до самого подбородка. Я даже вскрикиваю. Неожиданно. И страшно. Немного. Как бы там ни было, я еще не окончательно сошла с ума и мне не очень хочется быть разрезанной на куски.
- Убьешь?
- Нет. Слишком легко. Ты будешь просить, будешь умолять меня о смерти, - цедит он, выводя кровавые узоры на моей щеке. У меня дежа вю. Когда-то ты говорил похожие слова, и тебя я действительно просила. Но ты всегда был хищником, покоряться тебе было естественным, а этот мужчина - обезумевшая собака, недостойная ни единого всхлипа, ни одного "пожалуйста".
Я запрокидываю голову, глядя в черноту далекого-далекого потолка. Жалко, что звезд нет. Я бы хотела найти наши созвездия. Я бы хотела убедиться, что в нем нет новой звезды - твоей. Возможно, стоит попытаться впиться в руку, которая часто мельтешит перед моим лицом, но сейчас я не чувствую голода. Он оттеснен другими эмоциями, а касаться грязной кожи этого безумца просто так я не хочу.
- Ледяная, да? - хрипит он. Слышу треск ткани, он разрывает платье окончательно. В одно мгновение пугаюсь. Если этот ублюдок решит, что может использовать меня в качестве сексуальной игрушки, то я, клянусь всеми святыми, разорву его в клочья. И это будет долгая смерть. Никто и никогда не тронет меня так. Больше нет. Только ты.
- Я бы тебе не советовала, - рычу я, когда он поддевает ножом трусики - единственное, что на мне осталось - и с легкостью разрезает ткань.
- Думаешь, я буду тебя трахать? Ты же мертвец, деточка. Я не такой извращенец, - он хохочет. Его настроение слишком быстро меняется. Сейчас мне кажется, что называя его сумасшедшим, я не оскорбляю его, а просто констатирую факт. Лежать перед ним голой стыдно. Если бы ноги были свободны, но и они прикованы к колодкам. Я словно распята на позорном кресте, как падшая женщина, и каждый желающий может плюнуть мне в лицо. - А тебе что хочется? Грязная шлюшка привыкла раздвигать ноги, да?
Я молчу. Мне нечего сказать. Я знаю, что он так просто меня не оставит, поэтому заранее стискиваю зубы. Главное, не кричать. Сейчас мне уже не хочется испытывать боль. Ее слишком много. Но кто же будет интересоваться моими желаниями?
Эрик ведет ножом по шее. Там все еще больно, прошлый порез толком не зажил. Стальное острие царапает края, срывает корочку запекшейся крови. Рана открывается, грудь вновь заливает алым и таким теплым. А потом Эрик размахивает ножом словно мясник, планирующий освежевать животную тушу. Он выводит на груди цветы. Целое поле красных роз на белоснежной коже. На бедре он рисует солнце. И лучи. Много-много. Чистого "полотна" на моем теле почти не остается, лишь живот, и Эрик, приговаривая "как красиво", начинает творить новый "шедевр". Наверное, это змея. У нее резкие изгибы и толстые, глубокие линии. Мне кажется, что скоро я увижу собственные кишки в разрезах, губы мелко дрожат, а зубы крошатся. Но я терплю, терплю, терплю... В память о нас. В память...
"Рисунок" спускается все ниже, голова "змеи" выводится уже на лобке, еще ниже, и еще...
- Остался только язык, да? Где же его нарисовать? - задумчиво шепчет Эрик. Меня начинает трясти, раны на щеках пекут от соленых слез. А потом я кричу, вою, раздирая легкие и выстанывая заветное "не надо, пожалуйста, ненадоумоляю-ю-ю", но острие ножа все также скользит вниз, проводит между складок плоти. А потом Эрик нажимает сильнее, проталкивая нож внутрь. Стенки влагалища расступаются, лопаются, внутри противно хлюпает кровь и льется на серый камень. Эрику нравится, он улыбается, толкает оружие по самую рукоять, прокручивает в разные стороны, разрывая там все в сплошное месиво. Потом он вытаскивает почти полностью и вновь вталкивает. Много-много раз. Ниже живота все немеет, и я теряю сознание...
***
- Ник, ради Бога! НИК! - мне снится голос Ребекки. Странно... Перед глазами все еще темно, а тело болит. Хотя болит - слабо сказано. Нет слова, чтобы охарактеризовать мои ощущения. - Я сама! Слышишь? С ним я сама разберусь. Ты нужен Кэролайн. Стефан, Элайджа, сделайте же что-нибудь!
- Никлаус, иди. Мы сами. Просто забери ее. Стефан, Кол, поезжайте с ними. Мы с Ребеккой справимся с вот этим сами, - голос Элайджи уверенный и спокойный. Наверное, я умираю, поэтому и вспоминаю всех близких мне людей.
- Моя родная девочка... - кто-то проводит по моим губам. Пальцы прохладные и гладкие. Приятно. Какое реальное сновидение. - Все будет хорошо. Я с тобой.
Звякают цепи, руки безвольно падают вниз. Меня укутывают во что-то теплое и заключают в крепкие объятия. Я улыбаюсь и вновь погружаюсь в темноту небытия. Теперь можно и умереть. Я счастлива.
В коридоре раздается тихий шепот: ты разговариваешь с Элайджей. Теперь в этом доме все общаются только так - тихо и, как правило, быстро. Наверное, если была бы возможность, то все бы перешли на язык жестов, лишь бы только не тревожить меня. Даже не знаю, что тебя и нашу семью заставляет придерживаться такой модели поведения: то ли вы боитесь потревожить мой сон, а сплю я сейчас по двадцать часов в сутки, то ли опасаетесь, что я услышу что-то, что причинит мне душевную боль.
Прошло уже семь дней. Я плохо помню, как мы вернулись в Мистик-Фолс, от тех часов остались только ощущения безумной муки, такой сладкий вкус крови на губах и твой тихий голос, нашептывающий несвязные утешения. Я еще слышала что-то сквозь морок об Эрике и количестве кусков, на которые его разорвали. Он мертв, а я даже порадоваться не могу. Какая же жестокая ирония...
На стене висит огромное зеркало во весь рост. Я сегодня долго смотрю в отражение и думаю, что теперь я поистине "куколка". И это не связано с тем, что теперь тебе приходится носить меня в ванную на руках, обмывать, расчесывать, переодевать и держать пакет с кровью у моих губ - хотя это тоже, конечно, крайне забавно. У тебя, большого мальчика, теперь и правда есть живая кукла. Или не совсем живая, или, может, почти мертвая, способная лишь нелепо моргать - какая разница? Сходство проявляется в моем внутреннем ощущении. Когда-то, годы назад, я ведь была совсем другой, но ты постепенно вырывал из меня каждую эмоцию, всякую черту характера. Ты уничтожал былое, заменял это во мне чем-то другим. Это было неплохо, просто иначе - сильнее, агрессивнее, ярче, смелее. Но что-то ты все же оставил, позволил уберечь мне, и это отличало цельную личность от фарфоровой пустышки. Там же, в ледяной пещере, из меня забрали последнее - надежду. Вырезали, вытравили, оставили алой кровью на сером камне. И оказалось, что надежда - это все, что меня наполняло, согревало, толкало вперед. Надежда - основа, и пока она была, я не ломалась, что бы ни произошло. Надежда - лекарство, и пока она была, я зализывала раны, сменяя их на отвратительную шероховатость рубцов. Теперь же внутри зияет черная пустота - настоящее кукольное содержание. Кто бы мог подумать, что окончательно меня уничтожит кто-то другой? Я всегда думала, что это будешь ты, Клаус. Хотя, наверное, ты не хотел, чтобы я стала вот такой. Апатия вызывает лишь отвращение, а в моем случае она достигла критической отметки.
Честно говоря, мне и самой иногда кажется, что моя реакция характеризуется одним словом - "слишком". Ведь, в конце концов, я жива, и сейчас все раны уже затянулись, почти забылись. Ты приехал, не забыл, не бросил. Но еще ты опоздал. На несколько минут, в течение которых мой мир рушился. И именно этот крошечный отрезок времени теперь навсегда будет отделять Кэролайн Форбс от жалкого подобия, которым я стала. Говорят, что невозможно предугадать, какая соломинка окончательно сломит. Моей соломинкой оказался Эрик.
Шепот в коридоре стихает, и через мгновение ты тихо входишь в комнату. Впрочем, заметив, что я не сплю, тяжело вздыхаешь. Сложно со мной теперь? Знаю. Можешь выбросить. Мне даже интересно, что со мной станет, если сейчас вышвырнуть меня на улицу? Быть может, я переборю свое оцепенение и начну хоть как-то существовать, а, может, останусь там, где положат, и буду смотреть в серое небо, пока оно не поглотит меня. Это красиво - умереть, глядя в небо.
- Кэролайн, как ты? - спрашиваешь тихо. Привычка, наверное. Лучше бы кричал, а то иногда кажется, что и ты стал лишь тем подобием Клауса, что был когда-то. Может, и я что-то изменила в тебе? Когда-то я хотела, считала, что мое влияние будет благотворным, поможет смыть хотя бы чуточку крови с твоих рук. Как же я ошибалась.
- Хорошо, - тоже шепотом. Хрипло. Кажется, что из горла сейчас снова начнет толчками вырываться кровь. Но, конечно, это лишь иллюзия. На коже ничего нет, вся боль в воспоминаниях.
- Ты хочешь есть?
- Нет.
- Может, вынести тебя на улицу? Сегодня хорошая погода, - ты присаживаешься на краешек кровати, берешь меня за руку, сжимаешь пальцы. А у меня не выходит сжать в ответ. Не будь я вампиром, подумала бы, что у меня серьезные физические отклонения. Но я-то знаю, что все мои беды другой природы.
- Нет.
- Позвать кого-то? Элайджу, Стефана?
- Нет, - смотрю в твои глаза, умоляю не спрашивать больше ничего. Я не могу произнести это, пойми.
- Ладно, как знаешь, - ты ложишься рядом, заключаешь меня в объятия, поправляешь одеяло на груди. Тепло и уютно. Такие минуты бесценны, только в твоем присутствии я могу обрести покой. - Хочешь, расскажу тебе об Эстер? Думаю, тебе нужно знать всю ситуацию.
- Нет! - я даже повышаю голос, в нем столько страха, что мне и самой стыдно. Но я не готова слышать ничего, связанного с тем происшествием. Ни сейчас, ни, наверное, никогда в будущем. Мне достаточно знать, что наша семья жива и ничего больше не грозит их благополучию.
- Кэролайн, так нельзя! - ты тоже кричишь. Хорошо, роль няньки тебе не к лицу. Тебе нужно стать прежним, даже если я не смогу. - Ты постоянно говоришь "нет", очень редко "да". И больше ничего! Я хочу, чтобы ты выговорилась! Лучше кричи, плачь, но только не молчи, слышишь? Можешь меня ненавидеть, можешь проклинать, потому что я и правда опоздал. Это из-за меня ты пережила все! И каждая капля твоей крови на моей совести! Так скажи мне хоть что-нибудь! Мне нужно это знать!
Ты обхватываешь меня за плечи, вынуждаешь сесть и несколько раз встряхиваешь. Я же не могу даже напрячь мышцы, чтобы держаться прямо, повисаю тряпичной марионеткой, уткнувшись лицом тебе в грудь. Твое дыхание частое, рваное, мое наоборот - поверхностное, через раз. Как же нам снова склеить друг друга, Клаус? И есть ли предел, после которого разбитое сердце уже невозможно собрать по кусочкам?
- Я тебя не ненавижу, - выдыхаю я. Правильнее сказать "люблю", я так хочу произнести это, даже если не услышу ничего в ответ. Но осознаю, что сейчас, когда я вот такая - пустая и безвольная кукла - говорить подобные слова нельзя. Слишком холодно это будет звучать. Первое признание не должно быть простой констатацией факта, каждая буква должна выражать квинтэссенцию чувств, которых во мне нет сейчас и, возможно, уже никогда не будет.
- Кэролайн, мне жаль. Мне действительно жаль. Если бы я знал, к чему приведет мой случайный порыв, никогда бы не приказал тебе поехать со мной, - ты гладишь меня по волосам и спине. Долго-долго, пока за окном не темнеет. Мы даже не шевелимся, словно две статуи. Такие же мертвые и холодные на века.
***
Когда я просыпаюсь, на часах уже полдень. Тебя нет рядом, и я невольно прислушиваюсь, пытаясь уловить шаги или голос.
- Проснулась? - я легко вздрагиваю, когда ты выходишь из ванной, никогда не смогу привыкнуть к твоему умению подкрадываться.
- Да.
- Хорошо. Вставай, - ты подхватываешь меня на руки, а потом аккуратно опускаешь на пол. Колени подгибаются и мелко дрожат, поэтому приходится вцепиться в твою рубашку, чтобы не упасть. - Кэролайн, перестань! Вся твоя слабость вот здесь, - ты проводишь большим пальцем по моему виску, перебираешь волосы. Ты прав, все барьеры, мешающие мне даже пошевелить рукой, концентрируются где-то в подсознании. Но разрушить их так сложно.
- Я не могу, - где-то в моей внутренней пустоте вспыхивают первые молнии. Они разгоняют темноту, обжигают и причиняют боль. Но, наверное, это лучше, чем абсолютная апатия.
- Можешь, Кэролайн! Я не буду тебе этого внушать, не буду говорить, что все и всегда у нас будет хорошо. Я просто хочу, чтобы ты нашла в себе силы жить дальше. Я все равно не позволю тебе умереть, я ведь обещал, помнишь?
- Да, помню, - боги, как же давно это было! Кажется, что для вечности - лишь крупица в огромном временном потоке. Но моя жизнь не настолько длинна пока, чтобы считать годы мелочью.
- Хорошо. А теперь в ванную, одеваться и вниз. Тебя ждет твоя семья.
***
Бразилия, Рио-де-Жанейро, январь, 2016 год
Вода на солнце так искрится, что глазам больно. Я сижу на деревянном мостике и жадно вдыхаю воздух. Здесь он пахнет солью и свободой - именно второго мне так долго не хватало. Сейчас же такое чувство, что все громадное пространство океана принадлежит мне - бескрайнее синее полотно без начала и конца.
- Не жарко? - тихо интересуешься ты, присаживаясь сзади. Перекидываешь ноги по сторонам от моего тела, обнимаешь за талию - крепко, властно, так, как мне необходимо. Кладу голову тебе на плечо, прижимаюсь спиной к груди.
- Тут всегда жарко, - хмыкаю я. - И красиво. Так красиво.
Ты ничего не отвечаешь, да и не нужно этого сейчас. Ты четыре месяца учил меня заново двигаться, разговаривать, просто-напросто жить, имеешь право отдохнуть. Иногда мне кажется, что ты просто отдал мне часть того, что я называю душой, хотя ты и не веришь в ее существование у вампиров. Ты ведь отдал лучшее, Клаус? Влил в меня жизнь и такую необходимую надежду словами, объятиями и невесомыми поцелуями. Я теперь с тобой переплетена не только единой судьбой, но и одной на двоих надеждой. Нам нужно ее беречь, я теперь знаю, что без нее нет ничего. И меня, наверное, уже не будет без тебя.
- Расскажи мне об Эстер, - прошу я, когда солнце начинает тонуть в океане.
- Уверена?
- Да, мне важно знать.
- Если кратко, то ее больше нет. Она использовала Ребекку, как приманку. Ей нужно было проводить ритуал в определенном месте, как иначе нас туда привлечь она не знала. Но некоторые ее помощники отказались от своей роли в спектакле. Это и разрушило все ее планы, - сухо отвечаешь ты. Знаю, что больно говорить о предательстве собственной матери. Как же могла она не принять тебя? Сколько бы зла в тебе не было, есть и доброта. Скрытая за десятками масок и сотнями стен, но она все же есть.
- Какие именно помощники? Финн? Я слышала что-то об этом, - небо становится алым, окрашивает наши переплетенные руки в кровавые тона - словно обличает истинную сущность.
- Финн в том числе. Он же нашел эту свою Сейдж, наверное, это помогло ему отказаться от своих суицидальных планов. А еще Гилберт и Сальваторе нам помогли, - ты хмыкаешь, я же удивленно замираю. Да уж, многое я упустила за время своей психологической реабилитации.
- Елена и Деймон? Они тоже в этом участвовали?
- Конечно. А еще Беннет, куда же без нее? Наверное, они посчитали, что моя семья - слишком большая угроза для мирного городка Мистик Фолс. Думали, наверняка, что мы обязательно покусимся на их скучную жизнь, поэтому решили сделать это первыми. А тут так вовремя Эстер нашлась, - ты тяжело вздыхаешь, а потом уже быстро заканчиваешь: - В общем, когда начало пахнуть жареным, Сальваторе благоразумно решил изменить тактику и сделать вид, что он всегда был за нас. Даже помог найти тебя.
- Ммм, ясно, - мне и правда нечего больше сказать. Я устала от интриг и коварных планов. Мне не хочется думать о побуждениях кого-либо, даже если это Деймон, которого когда-то я, кажется, любила. - Интересно, почему Эстер отдала меня Эр... - голос перехватывает, я до сих пор не в силах произносить это имя, вспоминать о тех днях в пещере.
- Наверное, хотела сделать мне еще больнее, вынуждая выбирать, - ты пожимаешь плечами и целуешь меня в висок. - Кэролайн, мы никогда не говорили о том, почему я все-таки поехал за Ребеккой... - я не даю тебе договорить, прижимаю кончики пальцев к губам.
- Ты сделал единственно правильный выбор. Ты любишь их так долго, Клаус. Неужели я могу винить тебя за то, что в первую очередь ты спас сестру? Я никогда не злилась из-за этого. Только не из-за этого...
***
Меня мучает бессонница. В окно заглядывает круглый диск полного Месяца, заливает всю комнату темно-синим сиянием. Занавески на окнах шелестят на ветру, а еще слышно, как мягко плещется вода в океане. Когда две недели назад мы приехали сюда, первые дни я снова только молчала, наслаждалась тишиной и покоем. Ведь в окружении семьи было хорошо, но очень шумно, иногда мне казалось, что количество людей в доме превосходит все допустимые нормы; я постоянно сталкивалась с кем-то в коридоре, просыпалась под звуки ссор, выслушивала сотни и тысячи историй за день. Знаю, что так они пытались отвлечь меня, и это действительно принесло определенные плоды, но через какое-то время моей единственной мечтой стало побыть хотя бы несколько часов самой или, еще лучше, наедине с тобой. И ты, кажется, догадался о моем желании, когда заявил, что нам пора сменить обстановку.
- Ты чего не спишь?
- Клаус, черт! - я испуганно дергаюсь, услышав твой вопрос. Слишком задумалась и даже не заметила, как ты проснулся. - Напугал меня! Не знаю, не спится. Жарко слишком.
- Жарко? Ну, значит, пошли! - ты выпутываешься из простыни, откидываешь ее и поднимаешься с кровати, крепко обхватив меня за ладонь. Мне ничего не остается, как последовать за тобой.
Вода теплая, но все-таки немного остужает разгоряченные тела. А потом мы лежим на мягком песке, смотрим в небо, где загадочно мерцают миллионы звезд. Интересно, хватит ли вечности, чтобы пересчитать все? Наверное, это невозможно, ведь небо тоже меняется, старые звезды гибнут, а новые зарождаются. Так и люди, видимо, меняются - что-то теряя, приобретая что-либо взамен. Перемены есть всегда, пока жизнь существует.
Не знаю, сколько проходит времени, но от созерцания меня отвлекает твое тихое сопение. Ты спишь, лишь ресницы иногда дрожат, а еще ты так забавно морщишь нос, словно мальчишка, потревоженный странными снами. Улыбаюсь, кончиками пальцев провожу по твоим губам. Когда-то я думала, что мне не хватит и миллионов лет, чтобы простить всю боль, причиненную тобою. А сейчас понимаю, что ты давно прощен. Ты искупил вину, когда вдохнул жизнь в мертвую куклу.
- Я люблю тебя, Клаус - знаю, что ты не слышишь сейчас, но это неважно. Слова так мало значат, в них лишь жалкие крупицы правды и огромные куски иллюзий. Лучше я докажу любовь поступками. Буду рядом и радости, и в горе. Столько, сколько ты захочешь.
***
Япония, Токио, 2020 год, май, 05.40
- Ты никогда не думала, что твоя привязанность просто следствие тех жутких месяцев? Ты считаешь, что я делал это все из благородства, но ведь это не так, куколка! Как же ты не понимаешь, что мною двигали только чувство вины и злость? Я действительно считаю, что мог уберечь тебя тогда, если бы действовал немного быстрее. Ну и, конечно, я злился, потому что никто не имел права забирать тебя у меня. Вот и все!
- Неправда! Ты, может, когда-то наберешься смелости, чтобы признаться мне в настоящих мотивах всех своих поступков? - ты хмыкаешь, а потом добавляешь: - Впрочем, неважно. Сегодня мы судим меня, не тебя. Что еще рассказать тебе?
- Хм, например, где ты была четыре месяца, как думаешь? Что заставило тебя уехать после нескольких спокойных лет, когда ты была так нужна мне? - я наблюдаю за выражением твоего лица, на нем не дрогнул ни единый мускул. Выдержка то, чему ты научилась досконально.
- Уехать было необходимо. Я должна была расплатиться со всеми долгами. Ты не поймешь, Клаус.
- Так попробуй сделать так, чтобы понял, - я обхватываю тебя за плечи, встряхиваю. Сколько же можно ходить вокруг да около?
- Ладно, как знаешь. Я расскажу, где была. Все расскажу. Времени осталось так мало...
- Я поеду одна, Клаус. Не обижайся. А ты можешь съездить с Ребеккой, она ведь просила, - я встаю на носочки, легко целую тебя в губы. Ты не отвечаешь. Недоволен. Знаю, мы и правда договаривались посетить кладбище вместе. Но, думаю, ты простишь. Мне нужно побыть с мамой наедине, а тебе с семьей, ведь совсем скоро мы вновь уедем. Здесь мы проездом, после пяти месяцев путешествий в Латинской Америке. Там я набралась сил, смогла если не избавиться, то хотя бы притушить свою боль. Теперь же я и сама не знаю, куда лежит наш путь, где наше место. Единственное, что знаю точно - в Мистик Фолс мы не останемся, этот город не принес нам счастья.
- Я могу хотя бы подвезти тебя, - предпринимаешь последнюю попытку. Знаю, что тебе нелегко отпустить меня куда-либо одну. Кажется, после случая с Эриком я постоянно была под присмотром, где-то поблизости. Но так ведь нельзя, понимаешь, Клаус? Моя зависимость от тебя и так слишком велика. В этом моя сила и слабость одновременно.
- Нет. Я поеду одна. Проведи время с сестрой, она соскучилась по тебе, - умоляюще поджимаю губы, молчаливо прося понять меня, ведь сейчас это не каприз, не легкомысленное решение неразумной девчонки, а настоящая потребность.
- Ладно, не задерживайся только, - пожимаешь плечами и отворачиваешься к окну. Не понимаешь моей просьбы, но все-таки уступаешь, потому что поиски компромисса стали для нас привычными. Только так мы можем быть вместе, принимая друг друга. Я утыкаюсь лбом тебе в спину, кладу руку на плечо и тихо, на грани слышимости, шепчу "спасибо". Ты легко сжимаешь мои пальцы, но быстро отпускаешь, давая понять, что мне пора идти, если я, конечно, не хочу, чтобы ты передумал.
***
Медленно иду по узким дорожкам, смотря под ноги. На кладбище удушающе-сладко пахнет цветами, они лежат на плоских гранитных плитах, словно напоминание о том, что живые еще помнят о мертвых, любят и скорбят. Возле могилы матери я становлюсь на колени, молчу несколько долгих минут, просто вновь и вновь перечитываю имя и годы жизни. Я часто думала, что если бы не уехала тогда с тобой, то моя мама была бы жива, я бы смогла уберечь ее, я бы рано или поздно обязательно стала бы хорошей дочерью. Возможно, даже доказала бы, что я не монстр, что могу быть прежней. Но жалеть об этом нет смысла, это, наверное, просто судьба наказывает меня за все грехи и ошибки. Это мой крест, и мне стоит нести его достойно.
- Здравствуй, мама, - тихо произношу, кладя принесенные с собой розы на черный мрамор. - Я снова здесь. Ненадолго правда. Скоро мы снова уезжаем и, честно говоря, мне кажется, что я долго не смогу приходить сюда. Но ты ведь всегда рядом, где бы я ни была, правда? Я знаю, что так и есть. Знаешь, я счастлива, - порывы ветра путают волосы, но я лишь нетерпеливо откидываю их назад. Мне важно выговориться, я верю, что мама слышит и разделит со мной все мои чувства. - Я люблю его, мама. Сложно мне с ним, иногда я проклинаю тот день, когда пришла к нему. Я боролась за любовь тогда, а получилось, что настоящая любовь у меня впереди. И она оказалась такой разной. То жгучая ненависть, то разрывающая на части нежность. Так правильно, так должно быть? Я не знаю, мама. Просто не могу его потерять, как бы тяжело с ним ни было. Ты прости меня за такой выбор, возможно, ты бы не поняла этого сразу. Только со временем, когда бы узнала его ближе.
Я долго еще рассказываю о своих мечтах и страхах, обхватив себя руками за плечи. Становится легче, как будто часть своего груза я оставляю здесь, хороню его навеки. Понимаю, что пора идти, потому что, зная тебя, не удивлюсь, если ты объявишься здесь, посчитав, что я слишком задерживаюсь. Последний раз провожу кончиками пальцев по витиеватым буквам маминого имени, пытаясь запомнить, выжечь в памяти так, чтобы и через столетия не забыть. А потом тихо шепчу "я люблю тебя" и быстро поднимаюсь на ноги. Осознаю, что нет смысла задерживаться здесь, ведь символизм кладбища - всего лишь человеческая прихоть. Любовь в сердце, там всегда будет жить моя мама. Столько, сколько продлится моя вечность.
Чем ближе к кованым воротам, тем сильнее я ускоряю шаг. Мне хочется домой, поцеловать тебя, провести вечер с нашей семьей. Если бы кто-то сказал мне еще несколько лет назад, что такие простые человеческие действия будут составлять основу моего счастья, я бы не поверила. Как же порой быстро меняются ценности.
Впрочем, возле входа на кладбище меня ждет неприятный сюрприз. Невдалеке стоит машина, и я, еще даже не видя пассажиров, почему-то интуитивно догадываюсь, кто сейчас выйдет оттуда. Мои предположения оказываются верны: сначала из автомобиля выходит Деймон, а потом и Елена с букетом красных роз. Ничего удивительно в этом визите нет, ведь, в конце концов, у нее здесь похоронены и родители, и Джон, и Дженна, но от этого мне не легче. Мне не хочется видеть их, даже после того, как я узнала, что они, кажется, помогли вызволить меня из плена Эрика. Наверное, самое неприятное чувство - это когда испытываешь равнодушный холод к людям, которых когда-то любил. Но деваться некуда, поэтому я изображаю удивленно-вежливое выражение лица, растягиваю губы в легкой улыбке и подхожу ближе.
- Кэролайн, - первым меня замечает Деймон. На одну секунду он, кажется, даже теряется, но быстро берет себя в руки и, усмехнувшись, добавляет: - Хорошее место для встречи. Давно вернулись?
- Вчера утром. Привет, Елена, - перевожу взгляд на подругу. Или уже не подругу? Дружба ведь тоже требует подпитки, общих интересов и стремлений, а у нас этого так давно нет.
- Привет, Кэр. Очень рада видеть тебя! - ну, да, конечно же "рада". Это проявляется во всем: и в неестественной улыбке, и в нервно дрожащих губах, и в напряженной позе. Как-то даже грустно, как будто она и правда считает, что я могу захотеть причинить ей вред.
- Взаимно, - зачем-то произношу я, а потом поправляю волосы, лишь бы только чем-то занять руки, и уже более спокойно договариваю: - Ладно, мне пора идти. Увидимся. Пока.
- Да, до встречи, - Елена не в силах сдержать облегченный выдох и, удобнее перехватив букет, направляется к воротам. Деймон же молчит и почему-то медлит, я уже успеваю сделать несколько шагов, когда он обхватывает меня за локоть. Первое желание - вырваться. Не потому что страшно или противно, а просто как-то неправильно это прикосновение. Но потом я беру себя в руки, встречаюсь с Деймоном взглядом и вопросительно приподнимаю бровь, ожидая, что он скажет.
- В девять часов выберись в Мистик-Грилль. Нужно поговорить. Это касается тебя и твоих... друзей, - Деймон демонстративно выделяет последнее слово, а потом отпускает мою руку и быстрым шагом догоняет Елену. Мне же остается только недоуменно смотреть вслед и гадать, что же такого снова произошло.
***
Вечером у меня буквально все валится с рук. Я только и успеваю, что извиняться и смущенно улыбаться, делая вид, что все нормально. Ты сидишь в кресле возле камина, я же упорно притворяюсь, что поглощена чтением, хотя на деле не прочитала и строчки. Мне бы хотелось рассказать тебе правду, но я не могу. Лучше буду молчать и просто не пойду на эту чертову встречу. Неужели опыт меня ничему не учит? Ведь такая ситуация уже была, и закончилась она крайне плачевно. Правда и различия есть: в этот раз Деймон зовет меня не в сад, а в общественное место, мы не будем наедине. Вдруг он и правда сообщит что-то важное? А если нашей семье до сих пор что-то угрожает? Противоречия разрывают меня на части, а решение все никак не приходит.
Часы показывают уже без пятнадцати девять, и я едва не кусаю ногти от отчаянья. Что же мне делать? Как ни странно, мне помогает Ребекка. Она входит в библиотеку, подходит к тебе, целует в щеку и произносит:
- Я ушла. Смотрите только, не укатите завтра, не дождавшись меня!
- Если ты, конечно, вернешься не в полдень, - ты приподнимаешь бровь и шутливо грозишь сестре пальцем, а потом, не сдержавшись, тепло улыбаешься. На вас приятно смотреть, вы любите друг друга не смотря ни на что.
- Постараюсь. Все, я ушла. Кэролайн, спокойной ночи.
- Подожди! - я прыгаю в омут с головой, не давая себе времени одуматься. Откладываю книгу, встаю с дивана и, пытаясь, чтобы голос звучал как можно более равнодушно, произношу: - Можно я с тобой ненадолго?
- Эммм... - впервые вижу, чтобы Ребекка теряла дар речи. Она переводит недоуменный взгляд на тебя, пожимает плечом и неразборчиво бормочет: - Идем, если хочешь.
- Да, хочу. Идем. Клаус, я не долго. Ты же не против? Нет? Вот и замечательно! - осознаю, что веду себя не просто странно, а неадекватно, и ты обязательно накинешься на меня с расспросами и упреками, когда я вернусь. Но сейчас это неважно: главное успеть уйти подальше, прежде чем твое изумление из-за моего странного порыва не прошло, и ты не бросился меня сопровождать. Я делаю это ради семьи, Клаус. Отныне и навсегда только ради нашей семьи.
- Что происходит, Форбс? - требовательно интересуется Ребекка, когда мы отъезжаем от дома. На дорогу она почти не смотрит, зато меня успевает прожигать недоуменным взглядом. Да-а-а, что сказать твоей сестре я не подумала.
- Ничего, - тихо ворчу под нос. Ей-богу, мне не тринадцать лет, я что не имею право вечером уйти из дома?
- Ничего? Ладно. А куда хотя бы везти тебя? Или будем кататься по городу? У меня, знаешь ли, были планы.
- В Мистик-Грилль отвези меня. Назад я доберусь сама.
- Ммм... Ясно. Ты что, свидание там назначила? - Ребекка хмыкает и добавляет: - Он хоть хорошенький?
- Очень смешно! - я огрызаюсь, нервно сжимая руки в кулаки. Не дай Бог ты расценишь это также, если узнаешь. Это ведь неправда, так давно Деймон для меня лишь одно из воспоминаний о прежней жизни, когда и я сама была совершенно другой.
- Ладно, я же шучу. Мы, между прочим, уже приехали, - Ребекка кивком головы указывает на здание бара. Я тяжело сглатываю образовавшийся в горле ком, киваю и быстро открываю дверцу, чтобы не передумать: - Эй, может все-таки подождать тебя? А то вляпаешься в какие-то неприятности, а Ник мне потом голову оторвет.
- Нет, не нужно. Я недолго. Честно. Спасибо тебе.
***
- У тебя пять минут, Деймон. Что ты хотел? - почему-то я становлюсь абсолютно спокойной, когда вижу Сальваторе возле барной стойки. В этот момент я держу твой образ перед глазами, знаю, что защищая близких ты пошел бы на что угодно и никогда бы не поддался панике, осознавая, что это не приведет ни к чему хорошему. Сейчас я поступаю также. Если Деймон соврал и пригласил меня просто так, смеха ради, то я уйду в ту же минуту.
- Ты изменилась, Кэролайн. Виски будешь?
- Да, двойной, - жду, пока официант поставит передо мной стакан, делаю большой глоток, медленно облизываю губы. Деймон почему-то ждет моего ответа, поэтому поворачиваюсь всем телом к нему и произношу: - Ты, кажется, уже говорил мне это. Мы все меняемся. Я тоже. Ты ради этого меня позвал?
- Нет. Я ждал, когда ты вернешься. Хочу кое-что отдать тебе, - с этими словами он достает из кармана кожаной куртки флакон и кладет его передо мной. Ничего примечательного - обычная прозрачная жидкость.
- Что это? - недоуменно приподнимаю бровь, пытаясь понять, где же здесь подвох. Деймон склоняется совсем близко, почти касаясь моих губ своими. Наверное, пытается смутить меня так или напугать - не знаю. Господи, я же столько лет живу с тобой! Подобные фокусы совершенно не трогают уже. Несколько секунд так и сидим: не шевелясь, почти не дыша и упрямо смотря друг другу в глаза, как будто определяя степень силы. На стороне Деймона возраст, на моей - лучший, из всех возможных, учитель.
- Действительно изменилось, - как-то даже восхищенно выдыхает Сальваторе и наконец-то отстраняется. Кивает на флакон и поясняет: - Это акт доброй воли. Знаешь, как на войне: проигравшая сторона выбрасывала белый флаг. Вот это милое варево Эстер, которое она приготовила специально для своих любимых деток и благоразумно оставила Бонни, и есть наш белый флаг.
Я подозрительно кошусь на Деймона, перевожу взгляд на плотно закупоренный флакон. Блефует что ли? Господи, наверное, вскоре я возненавижу Мистик Фолс, ведь в нем постоянно происходит что-то отвратительное. Неужели снова?
- Ладно, предположим, что это не обычная вода из-под крана, а и правда что-то... опасное? - стараюсь добавить в голос как можно больше сарказма. Ты бы сделал так. Никакого страха, не позволять никому видеть, что я чувствую на самом деле. - И что ты хочешь за это?
Деймон молчит несколько мучительно долгих минут. Он рассеянно вертит в пальцах стакан и рассматривает янтарную жидкость, переливающуюся на свету. Я не тороплю его, не хочу, чтобы он смог догадаться, какая буря сейчас разразилась у меня внутри. В этот момент впервые думаю, что, наверное, и Деймон немного изменился. Он кажется уставшим и, вроде бы, чуточку взволнованным. Не так, как прежде, когда цинизм и безразличие были его основными качествами, которые он с гордостью демонстрировал окружающим. Интересно, это влияние Елены? Может ли быть, что они и правда любят друг друга? Ведь это Деймон, который ни разу так и не ответил на мои чувства, хотя и видел, насколько я страдаю. Неужто он вообще способен любить и бороться за счастье и благополучие близких ему людей? Я бросаю мимолетный взгляд на профиль Деймона и чувствую, как неприятно жалит меня отвращение к самой себе. Я ведь люблю тебя, и ты, наверное, тоже немного любишь меня как-то по-своему, несмотря на свой характер, на века, которые ты провел преисполненный жестокости и агрессии. Так разве Деймон не может измениться? Наверное, может. Мне даже хочется, чтобы я не ошиблась, ведь никто не виноват, что судьба раскинула нас по разные стороны баррикад.
- Знаешь, - Деймон начинает говорить, и я отрываюсь от раздумий, возвращаюсь к шумной и накуренной атмосфере Мистик-Гриль, - когда я понял, с кем и почему ты уехала, то подумал, что ты просто маленькая влюбленая дурочка и решил, что стоит как-нибудь выпить в твою память, - Деймон хмыкает и салютует мне стаканом. Я и сама не в силах сдержать усмешку, ведь, по сути, он прав. Я и правда тогда была так безрассудно наивна.
- Ты думал, Клаус меня убьет? - уточняю я, знаком прося официанта повторить. Пять минут давно прошли, но я осознаю, что сегодня мне нужно выслушать все, чтобы над головой больше не довлели воспоминания о прошлом. Сегодня я хочу начать новую жизнь.
- Думал? Да ты что? - Деймон искренне удивлен, он склоняется ближе и заговорщическим шепотом произносит: - Я был в этом уверен. Но потом вы приехали, и я начал сомневаться. Я все не мог понять, зачем вы в городе. Тогда мне казалось, что это связано с Еленой, ведь весь тот ритуал был зачем-то нужен Клаусу, а значит, вполне возможно, он снова придумал что-то.
- А ты не думал, что мы в городе из-за того, что я потеряла мать? - я приподнимаю бровь, потому что и правда недоумеваю. Как можно было считать, что в тот момент я думала о чем-то ином, кроме своей утраты? Да и ты, я знаю, в тот момент не строил коварных планов. Не после Шотландии, не после тех месяцев счастья, которые мы там провели. В любой другой момент возможно, но не тогда.
- Ты, может быть, и правда приехала из-за смерти Лиз. А Клаус?
- Клаус приехал со мной. Как ты видишь, он не причинил тогда вреда Елене. Скажи в ту ночь приема, когда ты пригласил меня в сад, чего ты добивался? - мне и правда интересно, и я поворачиваюсь к Деймону всем корпусом. Он повторяет мое движение, теперь мы сидим лицом к лицу, и он смотрит с интересом. Это даже чуточку льстит, ведь прежде я вызывала у Деймона лишь снисходительность, казалась ему полнейшей дурочкой.
- Может, я просто хотел увидеть тебя? Почему бы и нет? - Деймон снова наклоняется, обжигает губы теплым дыханием и гладит кончиками пальцев по щеке. - Может, я хотел поцеловать тебя? - Еще ближе, почти касаясь губ. А я не отстраняюсь, подсознательно знаю, что он сдастся первый.
- Или, может, хотел разведать обстановку? - шепотом интересуюсь я. Наверное, со стороны мы выглядим как парочка, но мне плевать, потому что здесь нет знакомых, некому осудить меня. Да и не за что. Я всегда была и остаюсь верна тебе.
- Господи, Форбс, какая же ты недоверчивая! - Деймон улыбается, но все же чуточку отстраняется и уже серьезно говорит: - Да, я позвал тебя в надежде, что ты расскажешь что-нибудь интересное. Я надеялся, что твои чувства ко мне все еще сильны. Единственное, что я не учел, это то, что ты что-то значишь для Клауса. Честно говоря, я думал, что ему плевать, что ты игрушка, всего лишь пустышка или же, наоборот, объект, с помощью которого он планировал влиять на нас. Я не мог предположить, что он будет ревновать.
- Ясно. В общем, я что-то подобное и предполагала. То есть, ты отдаешь мне этот флакон, потому что веришь, что Клаус больше не планирует причинить вреда Елене? - я снова перевожу взгляд на пузырек - он так и лежит на барной стойке.
- Нет. Я никогда не буду верить ему. Уж извини, Кэролайн. Именно поэтому я отдаю его тебе. Не ему. Не членам его семьи. Тебе! - Деймон выделяет последнее слово, и понимание затапливает меня холодной волной. Хочется обхватить себя руками за плечи и растереть озябшую кожу, но я сдерживаюсь. Вновь сажусь прямо, беру флакон и задумчиво рассматриваю на свету.
- Они умрут из-за этого? Не слишком ли просто?
- Умрут. Поверь, у Эстер было достаточно времени, чтобы придумать этот план.
- План, который провалился, - напоминаю я. - Скажи, Деймон, ты думаешь, что я убью их? Именно поэтому вы с Еленой сделали вид, что вы на нашей стороне, отказались от участия в плане Эстер? Вы просто боитесь, что что-то сорвется и поэтому хотите, чтобы грязную работу сделала я? Или что? - чувствую, как во мне закипает ярость, стискиваю зубы, потому что хочется заорать, чтобы Деймон наконец-то понял, что я люблю тебя.
- Нет. Ты, увы, на это не согласишься. Я даю это тебе на всякий случай. Мало ли, никогда не знаешь, что ожидать от этой семейки, - Деймон хмыкает и продолжает, - может, ты когда-то и сама захочешь избавиться от них. Но это твое дело. Сейчас же, пока ты хочешь сохранить им жизнь, относись к этому так, как я сказал сначала. Это акт доброй воли. Я хочу, чтобы ты, хотя бы в память о прошлой дружбе с Еленой, пыталась уберечь ее, столько, сколько будешь с Клаусом. Как ни странно, ты имеешь на него влияние. Это все, что мне нужно. Я взамен ничего не буду предпринимать против него и его семьи, - Деймон затихает, пьет виски мелкими глотками и кажется абсолютно спокойным. Но сейчас я значительно наблюдательнее: замечаю и то, как он до белизны сжал пальцы на стакане и как поджал губы.
- Ты любишь ее, - я не спрашиваю. Утверждаю.
- Да, - Деймон кивает, переводит на меня взгляд, и мы несколько минут смотрим друг на друга, не отрываясь. А потом я быстро прячу флакон в задний карман джинс и произношу:
- Будьте счастливы. И еще... Спасибо. Если вам будет нужна помощь, обращайтесь. Я сделаю все возможное. В память о былом... - наверное, в тот момент я говорю это больше из вежливости. На самом деле мне хочется перевернуть страницы нашей жизни, оставить позади городок Мистик Фолс, разорвать все связи. Даже анализировать сегодняшний разговор с Деймоном нет никакого желания. Я почему-то просто верю, что и они устали от нелепой вражды. Надеюсь, что в этот раз все получится и каждый наконец-то обретет свой кусочек настоящего счастья. - Прощай, Деймон.
- До свидания, Кэролайн, - не знаю, с умыслом ли Деймон сказал именно так или это просто было предчувствие. Впрочем, тогда я не обратила на это внимания. В тот момент я просто последний раз киваю ему и, не оглядываясь, ухожу.
Луну сегодня не видно сквозь плотное покрывало сизых облаков, поэтому ночь кажется совсем темной. Я несколько минут задумчиво смотрю в небо, а потом достаю флакон, перекатываю на ладони. Стекло такое холодное, оно неприятно жалит кожу, и я сжимаю руку в кулак, морщусь, когда острые грани пробки впиваются в кожу. Сейчас я держу в своих руках твою жизнь. Когда-то я молила Бога, чтобы иметь такую власть, я упивалась фантазиями о том, как найду способ уничтожить тебя. Всякий раз, когда мне под внушением приходилось забирать человеческие жизни, целовать ледяные, онемевшие губы и слизывать пряную, уже остывшую кровь я мечтала, что отомщу за каждую сломанную судьбу, за собственные разрушенные надежды. Сколько раз я проклинала тебя, желала смерти и шептала, словно заведеная, "я тебя ненавижу"? Наверное, я не смогу посчитать. Но сейчас все иначе, ведь теперь я знаю тебя настоящего, видела твою боль и могу понять мотивы твоих поступков. И хотя мне никогда не смириться с твоим отношениям к людям, к легкости, с которой ты забираешь чужие жизни, я больше не стремлюсь изменить тебя. Любые отношения требуют компромиссов. Просто в нашем случае уступки кажутся огромными, а я же произвожу впечатление безвольной куклы, лишенной свободы и чувства собственного достоинства. И, возможно, многие осудят меня, не поймут, как можно прощать и любить кого-либо, подобного тебе, но я и не хочу быть понятой. Я сделала свой выбор и готова нести за него ответственность. Я выбрала тебя.
Сейчас, мысленно расставив все по местам, я больше не сомневаюсь. Бросаю флакон под ноги, он бьется об асфальт с глухим стуком, но все же не разбивается. Приходится наступить на него ногой, тишину ночи нарушает хруст стекла, и я удовлетворенно улыбаюсь. Я все сделала правильно.
***
В доме тихо и темно. С удивлением понимаю, что уже почти полночь, и сожалею, что решила пройтись и подышать воздухом. Тогда хотелось привести в порядок переплетенные в клубок мысли, но сейчас осознаю, что явно найду тебя не в слишком доброжелательном расположении духа. Перед дверью в нашу комнату тяжело вздыхаю и аккуратно опускаю дверную ручку, хотя и понимаю, что это совершенно бессмысленно. Как бы я не подкрадывалась, ты все равно услышишь мое приближение. Вряд ли я когда-либо смогу застать тебя врасплох.
Первый беглый взгляд ничего не дает, создается ощущение, что спальня пуста, но потом я замечаю, что двери, ведущие на балкон, широко распахнуты. В комнате стоит приторный запах цветов и надвигающейся грозы, и я невольно вздрагиваю на сквозняке. Обхватываю себя руками за плечи и медленно иду на балкон, где замечаю твой силуэт. В руках у тебя бутылка, и изредка ты прикладываешься к ней, видимо, не планируя оборачиваться ко мне. Впрочем, этого стоило ожидать.
- Я вернулась, - тихо произношу, замирая за твоей спиной. На горизонте вспыхивают синие молнии, разрывают в цветастые клочья небесную твердь. С минуты на минуту начнется ливень. Такое чувство, что даже стихии подчиняются твоей воле, тонко улавливают перемены настроения.
- Поздравляю, - ты хмыкаешь, салютуешь бутылкой и делаешь большой глоток.
- Послуш... - мой голос тонет в яростных раскатах грома. Кажется, что даже земля под ногами дрожит, и я отчаянно стискиваю зубы. - Послушай, я просто хотела прогуляться... - договариваю, когда наконец-то восстанавливается тишина. На щеку падает первая капля - ледяная, она прочерчивает дорожку до подбородка, и больно жжется.
- Это ты меня послушай! - ты не повышаешь голос, но спокойствие всегда пугает меня сильнее. - Ты чудесно знаешь, что в Мистик Фолс тебе до сих пор многое угрожает, но все равно отправляешься сначала на кладбище одна, а потом убегаешь, сделав вид, что жаждешь провести время с Ребеккой. Ты, черт тебя возьми, меня за идиота держишь? - вот теперь ты повышаешь голос, и так стискиваешь пальцы на бутылке, что она трескается, взрывается сотнями осколков, и янтарная жидкость стекает по твоим окровавленным пальцам.
- Клаус...
- Не перебивай меня! - ты выпускаешь россыпь стекла, которую зажал в ладони, и той же перепачканной кровью рукой резко обхватываешь меня за волосы, дергаешь на себя, вынуждая упасть тебе в объятия. - Или ты считаешь, что я теперь вечно буду твоей нянькой? Ты снова вляпаешься в неприятности, а мне снова тебя спасать? Сколько можно, Кэролайн? - ты выпутываешь пальцы из моих волос, но с разрушительной силой сжимаешь на плечах. Кажется, я могу представить, как расцветают алые и бурые кровоподтеки на коже, как испещряются трещинками кости. Твое лицо искажено яростью, его теперь освещают часто вспыхивающие молнии, и капли холодного дождя все чаще капают на нас. Но за этой агрессией я вижу и что-то иное, то, что годами училась определять. Это забота. Вот такая - своеобразная, яростная и часто даже жестокая, но все же забота.
Боль в плечах жуткая, но мои губы все равно невольно растягиваются в улыбке. Ветер толкает меня в спину, в твои объятия, все ближе и ближе, как будто уговаривает, убеждает, что пора произнести самые важные слова. И я поступаю так, как велит сердце: становлюсь на носочки, касаюсь твоих сжатых губ своими, смотрю, как медленно рождается недоуменное удивление в глубинах твоих глаз и шепотом произношу:
- Прости. Я не хотела, чтобы ты волновался. Я люблю тебя, Клаус.
Этой главы вообще не должно было быть. Я надеюсь, что мой маленький эксперимент не огорчит вас. Написано под потрясающую песню "Enjoy the Silence" группы Depeche Mode. Песню слушать и не обязательно, но вот почитать перевод было бы неплохо. Вся суть главы очень хорошо отображается ею.
Он промолчал. Не сказал ни единого слова. Просто промолчал...
Эта горькая мысль острыми осколками ранит меня снова и снова. В эту ночь я прокручиваю сцену на балконе сотни раз. Вспоминаю выражение твоих глаз, ярко-синие сполохи молнии и жалящие капли дождя на коже. В тот момент я ведь ждала хоть какой-то реакции, и каждая секунда длилась так долго, словно целая жизнь. Что я хотела услышать? Конечно, в самых смелых фантазиях я хотела бы ответного признания, но не особо рассчитывала на это. Понимала, что произносить такие слова для тебя непривычно и не смела настаивать. Но ведь ты мог поцеловать меня? Обнять? Улыбнуться? Или просто-напросто сказать банальное "спасибо"? Ничего! Тишина в ответ! Лишь легкое удивление на короткое мгновение отразилось в твоих глазах, а потом ты поджимаешь губы и медленно остраняешься. Небо вновь и вновь рассекают молнии, но я уже не обращаю на них внимания. Ничего не вижу, потому что мне больно, и перед глазами совсем темно, как будто я ослепла, осталась совершенно одинока в мире без мечты и надежды. Неужели я ошиблась? Верила в сказку, которой и в помине нет? Как же я могла так обмануться?
Утро проходит словно в тумане. Я старательно улыбаюсь семье, собираю вещи и разговариваю с тобой, стараясь ни словом, ни жестом не дать понять, каковы мои настоящие эмоции. Ты тоже демонстративно не припоминаешь вчерашних событий, держишься преувеличенно вежливо и до тошноты спокойно. Когда сил выносить эту фальшь больше не остается, я, воспользовавшись всеобщей суетой, проскальзываю в кабинет. Не могу сейчас видеть тебя, иначе не сдержусь и просто разрыдаюсь. Окончательно опозорюсь, дам тебе понять, какую жгучую боль ты причинил мне своим молчанием... Так и сижу в кресле, опустив голову на колени и слушаю мерный стук часов. Каждая секунда приближает наше расставание. Теперь я уже не верю, что нам суждено остаться вместе. Ты, кажется, этого не хочешь.
- Вот ты где, - едва сдерживаю испуганный вскрик, когда просто над ухом раздается голос Ребекки. Способность бесшумно подкрадываться, видимо, у вас семейное. Я недовольно поджимаю губы и откидываю волосы за спину, пытаясь собраться с мыслями. Господи, я уже и забыла, что уединиться в этом доме просто невозможно!
- Да, сейчас иду. Устала просто немного, - поясняю я, вымученно улыбаясь. Поднимаюсь на ноги, старательно смахиваю несуществующие пылинки с джинсов, только чтобы не встречаться взглядом с твоей сестрой. Она почему-то продолжает прожигать во мне дыры, будто пытается что-то прочитать на моем лице. Мне становится неловко, поэтому я, кашлянув, обхожу Ребекку, направляясь к двери.
- Тебе самой не противно? - вопрос нагоняет меня уже на пороге, и я резко застываю. Медленно оборачиваюсь, недоуменно приподнимаю бровь. И правда не понимаю, что имеет в виду Ребекка, но очень надеюсь, что наши вполне миролюбивые отношения не испортятся так неожиданно, из-за какого-то нелепого недоразумения. Я бы не хотела уезжать с еще большим грузом на сердце, чем он есть сейчас.
- О чем ты?
- О ваших отношениях с Ником. Я на вас смотрю и просто поражаюсь, - поясняет Ребекка, садясь в кресло и закидывая ногу на ногу. Такое чувство, что мы вернулись на несколько лет назад, в те времена, когда твоя сестра использовала любую возможность задеть меня.
- Я не понимаю тебя, Ребекка.
- Что же тут непонятного? После случая с Эриком вы стали напоминать семейную пару, женатую уже полвека. Он защищает тебя от всех подряд, носится, словно с хрустальной вазой. Ты же, вместо того, чтобы возмутиться, просто наслаждаешься таким порядком вещей, - Ребекка встает так резко, что я невольно дергаюсь назад. Но она больно обхватывает меня за запястья, царапая длинными ногтями кожу, пристально смотрит в глаза и отчетливо произносит: - Ты позволяешь себя жалеть. Бедная, несчастная девочка, которой сделали больно! Давайте погладим ее по голове и будем охранять от всего мира! - В голосе Ребекки слышится такая издевка и сарказм, что у меня даже ноги подкашиваются. Я пытаюсь вырвать руки из стальной хватки, но все мои потуги чересчур вялые. Кажется, Ребекка даже не замечает их.
- Я никогда не просила никого защищать меня!
- Я знаю. Но ты не дала понять Нику, что прежняя Кэролайн вернулась. Ты превратилась в покорную и спокойную зануду. Да, черт возьми, я не удивлюсь, если ты грезишь о домике с зеленым газоном и белым заборчиком! Ты не понимаешь разве, что Ник восторгался не такой девушкой? Искал не такую? У вас не может быть таких отношений! Вы не люди, Кэролайн, понимаешь?! - Ребекка уже кричит и так трясет меня, что я ощущаю себя тряпичной куклой. А потом, в одну секунду, она успокаивается, разжимает пальцы и снова плюхается в кресло. - Впрочем, это ваше дело.
- Я надоела ему? - произношу на выдохе. Господи, как же меняются порой мечты... Когда-то я желала превратиться в ненужную куклу, хотела, чтобы ты вышвырнул меня. Сейчас же я боюсь, что это произойдет. Как я буду жить? Несколько секунд по вискам больно бьет мысль, что, возможно, это именно ты попросил поговорить сестру об этом, чтобы я наконец-то поняла, что моя привязанность к тебе просто жалкая и нелепая. Но я быстро гоню от себя эту мысль. Не думаю, что ты используешь в общении со мной посредников.
- Нет. Но это пока. Кэролайн, вечность - это очень много. Нельзя быть милой домохозяйкой тысячи лет. Он ведь дает тебе такую невероятную свободу! Черт возьми, да я бы постоянно вила бы из него веревки, если бы не боялась, что он вновь вставит мне кинжал в сердце! А ты, имея такую привилегию, зная, что он никогда не позволит чему-либо угрожать твоей жизни, все равно продолжаешь играться в послушную, всепоминающую праведницу! Я думаю, что Ник уверен, что ты никуда не денешься. Вскоре ты станешь для него данностью! Ты этого добиваешься? - глаза Ребекки полыхают яростью, но сейчас я понимаю, что так она прячет свою заботу о нас. Твоя сестра понимает больше, чем мы с тобой. Несколько мгновений я просто обдумываю слова Ребекки, а потом, прикусив губу, присаживаюсь на подлокотник кресла. Откровенничать тяжело, но я все же произношу то, что чувствую:
- Я хочу быть с Клаусом. Я, кажется, не помню, как это, когда его нет в моей жизни. Что мне сделать?
- Провоцируй! Интригуй! Заставляй ревновать и злиться до безумия! Ты же можешь позволить себе все! Вам нужны эмоции, потому что впереди века! Когда-нибудь вы, может быть, и будете сидеть молча возле камина и читать классиков. Но не сейчас! - в этот момент я улыбаюсь. Мне хочется заключить Ребекку в объятия и сказать ей, что я люблю ее, потому что встряска, которую она мне устроила, оказалась необходимее, чем сотни утешительных слов. Но я сдерживаю порыв. Пора учиться слышать тишину и видеть сердцем. Слова - самое бессмысленное в чувствах. - Ты поняла? Я хочу, чтобы ты, дорогуша, устроила моему братцу веселую жизнь. Сможешь?
- Я постараюсь, - я киваю и искренне улыбаюсь. Создается ощущение, что даже холод, поселившийся в груди, отступил, сменился спокойствием и уверенностью. Если ты не можешь отвечать на признания словами, я добьюсь, чтобы ты демонстрировал свои истинные чувства поступками.
***
США, Нью-Йорк, 2016 год, июнь
- Мы здесь всего лишь до завтрашнего вечера. Так что не разбирай багаж, будь добра, - произносишь ты, когда мы переступаем порог гостиничного номера. Я бегло осматриваю обстановку, проходя внутрь. Ничем не заинтересовавшись, присаживаюсь на краешек кровати, застеленной бежевым покрывалом.
- Что будем делать? - интересуюсь я.
- Делать? - ты недоуменно смотришь на меня, а потом пожимаешь плечами и произносишь: - Будем спать. Мы же с дороги. Ты не голодна?
- Нет, не голодна. Но и спать я не хочу. Кол советовал не упустить возможности и хорошенько повеселиться, пока мы в Нью-Йорке, - я невинно улыбаюсь, игнорируя вопрос в твоем взгляде. Да, Клаус, я и правда уже многие месяцы не выбирались куда-либо, где слишком большое скопище людей, но это не значит, что теперь я хочу провести вечность в четырех стенах. - Так ты со мной или нет?
- Я не думаю, что нам стоит куда-то идти, - ты стискиваешь зубы, недовольно хмуришься. Хочется подойти и разгладить складочку на твоей переносице, но вместо этого я демонстративно, не произнеся ни слова начинаю собираться - медленно перебираю вещи, извлекая их из чемодана, прикладываю к себе, задумчиво кусаю губы. Чувствую твой взгляд, он как будто, выжигает кожу до черноты, почти до физической боли, но вместе с тем я переполняюсь какой-то волнительной эйфории. Возможно, ты не разрешишь мне уйти, но тебе придется приложить усилия, чтобы удержать меня. Нам и правда не обойтись без эмоциональных встрясок, если мы планируем сохранить наши отношения. - Кэролайн, я не разрешил тебе идти!
- Клаус, я не спрашивала. Я знаю, ты волнуешься за меня после того случая. Но я не могу постоянно прятаться. Я пойду. Я должна, - несколько долгих мгновений мы смотрим друг друга просто глаза в глаза. Знаю, тебе легко читать меня. Я для тебя словно открытая книга. И, наверное, ты догадываешься, что не только желание избавиться от страха - моя цель, но и что-то иное. Впрочем, через мгновение ты коротко киваешь, подходишь ко мне, двумя пальцами обхватываешь подбородок, вынуждая сильно задрать голову.
- Ладно, пойдем вместе. Собирайся.
***
Музыка оглушает, яркий свет больно бьет по глазам, но это не портит настроения. Я чувствую странный душевный подъем, немного смешанный с волнением. Мы с тобой не стали долго искать место, просто зашли в ближайший ночной клуб, потому что смысл не в том, куда мы пойдем. Главное - изменить привычное времяпровождение, внести в отношения, ставшие слишком обыденными, что-то новое. Конечно, я не хочу возвращаться в прошлое, никогда не откажусь от счастливых минут единения и спокойствия. Но постоянный мир - не для нас. Не для тебя, Клаус. Тебе нужна острота в отношениях, вызов и страстность, и я надеюсь, что смогу тебе это дать.
Не знаю, сколько я сижу вот так, прислонившись спиной к барной стойке и потягивая виски. Алкоголь туманит сознание, я чувствую, как расслабляются мышцы, а все страхи уходят. Сейчас я с интересом наблюдаю за людьми, вслушиваюсь в биение десятков сердец, наблюдаю за фигурами, скрытыми в темных углах. Они прячутся там от чужих глаз, но и мне, и тебе легко различить каждое движение. Одна из пар особенно привлекает мое внимание - они целуются жадно, почти прокусывая губы до крови. Я провожаю взглядом руку парня, которой он скользит все ниже и ниже, по телу своей пассии: вот он погладил грудь, спустился до живота и немного приподнял футболку, царапая ногтями нежную кожу. Девушка выгнулась в пояснице, еще сильнее увеличивая контакт с ладонью, толкнулась бедрами вперед...
- Не знал, что ты любишь подсматривать, - шепчешь просто на ухо, щекоча дыханием чувствительную кожу. Я улыбаюсь - впервые за весь вечер ты обращаешься ко мне. Неопределенно пожимаю плечами, делаю большой глоток жгучего виски и только потом произношу:
- Я тоже не думала. Но они очень даже ничего, да? Чем-то напоминают те парочки, которых ты водил домой в Лондоне. Помнишь? - я поворачиваю голову к тебе, медленно облизываю губы. Я и забыла, как приятно дразнить тебя. Рискованно, конечно, но зашкаливающий в крови адреналин того стоит. - Они тоже были влюблены, у них даже кровь была слаще. Я ведь целовала окровавленные губы. Тебе нравилось наблюдать за этим? Ты хочешь этого снова, Клаус? Ты скучаешь по куколке, своей покорной игрушке?
- Ты забываешь, что я до сих пор могу внушать тебе, - ты хмыкаешь, но взгляд в это время прикован к моим губам. Жаждущий, ласкающий, голодный. И это, черт возьми, невероятно льстит мне. Сейчас твое молчание в ответ на мое признание не ранит так. Я научусь любить тишину. Буду делать выводы, наблюдая за действиями, а не слушая пустые слова.
- Можешь. Знаю, - я улыбаюсь, легко касаюсь твоих губ своими, а потом быстро отстраняюсь, не давая увлечь меня в долгий поцелуй. Ставлю стакан на барную стойку и произношу: - Пойду-ка я потанцую. Сто лет этого не делала.
- Не думаю, что это хорошая идея, Кэролайн, - успеваешь поймать меня за локоть, крепко сжимаешь и дергаешь на себя. В этот момент я понимаю, что опьянела сильнее, чем думала, потому что мне не удается сохранить равновесие - я оказываюсь в твоих объятиях, жадно вдыхаю знакомый запах. Ощущаю, как кружится голова и колет сотнями иголок кожу на ладонях, которые я прижимаю к твоей груди. В этот момент для меня не существует десятка людей, и громкой музыки, и пьяного смеха, и ярких всполохов. Есть только ты и я. - Ты чертовски пьяна, куколка, - шепчешь мне куда-то в висок, лениво перебирая пряди.
- А ты чертовски прав, Клаус, - хмыкаю, удобнее устраиваясь на твоих коленях. Трусь о тебя всем телом, провожу языком по шее, по контуру подбородка. А потом целую - жадно, горячо, так, как целовал ты меня в начале нашего пути. До нехватки воздуха, до головокружения, до кровавого привкуса во рту, до белых пятен перед закрытыми веками.
- Что ты делаешь, Кэролайн? - немного отстранившись, удивленно спрашиваешь ты. Но я-то вижу выражение твоих глаз, отмечаю тяжелое дыхание. Тебе нравится это, хотя ты и поражен моим поведением. Слишком долго я была сдержанной и пассивной. Сломанной и истерзанной тяжелыми испытаниями, которые предусмотрела нам судьба.
- Ничего особенного. Просто хочу тебя. Сейчас. Немедленно.
- Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь? - с иронией приподнимаешь бровь, тыльной стороной ладони гладишь по щеке. Рука как будто нечаянно соскальзывает вниз, ласкает кожу на шее, а потом ты начинаешь медленно, одна за другой, расстегивать пуговки на джинсовой куртке. Смотришь просто в глаза, как будто гипнотизируешь, не давая ни единой возможности отвести взгляд, и я сглатываю вязкий ком, образовавшийся в горле.
- А если да? Просто на барной стойке, - я медленно провожу языком по губам, ты же следишь за этим движением, и с каждой секундой твои глаза все темнее и темнее. Я с непередаваемым удовольствием наблюдаю, как расширяются твои зрачки, как сильно ты стискиваешь зубы. Я и забыла, какое это блаженство - хотя бы мимолетно иметь над тобою власть. - Хотя ты не сделаешь этого, Клаус.
- Не сделаю? Ты так уверена? - ты справляешься с последней пуговкой и стягиваешь куртку с моих плеч. Под ней лишь тонкая белая майка, и я чувствую, что на нас уже косятся, наблюдают голодными взглядами, как несколько минут назад я наблюдала за парочкой. Наверное, должно быть неловко или даже стыдно, но я, черт возьми, испытываю эйфорию. Мне нравится быть порочной с тобой.
- Да. Тут слишком много людей, Клаус. Они все будут на меня смотреть, а ты слишком ревнив, чтобы допустить подобное, - ты улыбаешься. Ласково, тепло... и уже через мгновение размытым движением опрокидываешь меня на барную стойку. Где-то у меня под спиной трескается стакан, и острые осколки больно впиваются в поясницу. Я лишь приглушенно охаю, ощутив, как жутко жгут рану остатки алкоголя, растекшиеся подо мной, но ты не даешь мне концентрироваться на боли. Склоняешься низко, уперев руки по бокам от моей головы, и нежно шепчешь в приоткрытые, дрожащие губы:
- Я просто потом убью их всех, - ты переплетаешь наши пальцы, вынуждая меня поднять руки над головой, выгнуться в пояснице и обхватить тебя ногами. Жутко неудобно, стойка не слишком широкая, но разве это имеет значение сейчас? Адреналин выплескивается из каждой поры, и мне хочется закричать от восторга, от счастья, от всего на свете. Только сейчас я понимаю, что компромисс - это не только размеренная жизнь, но и вот такие безумные выходки. Без этого мы не можем существовать. Правильно говорит твоя сестра... мы же не люди.
Словно сквозь слой ваты я слышу свист и одобрительные возгласы каких-то мужчин, но эти посторонние звуки быстро покидают сознание. Все мои ощущения концентрируются на твоих губах, на поцелуях-укусах, оставляющих на бледной коже алые метки.
- Идем отсюда, - сипло выдыхаю, когда твой язык прочерчивает влажную дорожку к ямке между ключиц.
- Уже наигралась? - усмехаешься, больно кусая плечо.
- Просто хочу, чтобы ты наконец-то меня трахнул. Сам реши, где, - кажется, я никогда не позволяла себе таких выражений. А сейчас хочу. Могу позволить. Ребекка ведь сказала, что я могу позволить себе все. И я верю, что это и правда так.
- Где ты набралась этого, моя испорченная куколка? - прихватываешь мою нижнюю губу зубами, оттягиваешь немного и слизываешь алую капельку крови. За эти годы наша кровь настолько смешалась, что даже боль от твоих укусов почти не ощущается. Да и позволить себе проявить сущность здесь ты не можешь.
- У меня был лучший учитель, Клаус. Самый лучший.
***
Добираться до гостиничного номера нет никаких сил. У меня подкашиваются ноги, а внизу живота скручивается такое острое напряжение, что даже подташнивает. Кто бы мог подумать, что когда-то я решусь затянуть тебя в ближайший переулок, словно несдержанный подросток? Но в тот момент я поступаю именно так - и плевать, что нас могут увидеть, что каменная кладка влажная от недавно прошедшего дождя, что воздух пропах дымом. Ты нужен мне.
- Детка, ты подмешала себе что-то в виски? - ты смеешься, но не останавливаешь меня. Я слышу удивление в твоих интонациях, и это подстегивает еще больше.
- Нет. Я просто хочу тебя в себе. Сейчас, Клаус, - с твоих губ срывается почти животный рык, я чувствую, как резкими рывками ты расправляешься с ширинкой и пуговицей на джинсах, как стягиваешь их вместе с бельем куда-то до уровня колен. А потом еще одна секунда, и ты разворачиваешь меня к стене, вжимая в нее, вынуждая прижаться разгоряченной щекой к холодному камню.
- Шире ноги, куколка, - я послушно пытаюсь стать так, как ты велел, немного прогибаюсь в пояснице, потираясь ягодицами о твой пах. Сегодня мне не хочется прелюдий. За последние месяцы нежности было более, чем достаточно Сейчас я хочу, чтобы ты трахнул меня, не церемонился, а показал на деле, что я твоя. Только твоя. И ты никогда не отпустишь меня. Не отпустишь ведь, Клаус?
Одной рукой ты перехватываешь меня поперек живота, забираясь под майку, жадно проводя по коже, сжимая груди, лаская затвердевшие соски. Вторая же пробирается между ног, пальцами ты раздвигаешь складки и плавно погружаешь в меня сразу два. Я отчаянно кусаю губы, толкаясь назад, насаживаясь сильнее, рвано выдыхая какие-то несвязные мольбы и просьбы. Ты же наоборот дразнишь меня: медленно поглаживаешь стенки, то почти выходишь из меня, то снова погружаешь пальцы в жаркую глубину.
- Кла-а-аус, прекрати! Не могу больше! - всхлипываю, судорожно хватаю воздух, царапаю ногтями каменную стену. И кричу, - громко, надрывно - когда ты наконец-то входишь меня. Сразу полностью, до основания, прижимаясь бедрами к обнаженным ягодицам.
- Тшшш, не так громко, Кэролайн, - шепчешь на ухо, подносишь к моему рту свою ладонь, проводишь пальцами по губам, оставляя на них влажные мазки моей смазки. Толкаешься в рот указательным пальцем, и я покорно облизываю его, ощущая на языке свой собственный пряно-соленый вкус. А потом делаешь первый толчок... и еще один... и еще... и еще... Наращивая скорость, растягивая лоно до предела, по-хозяйски исследуя каждый дюйм моего тела, повторяя такие же толчки пальцами во рту. Взмокшие пряди липнут ко лбу, по коже стекает пот и струйки алой крови. Господи, я ведь даже не заметила, когда ты меня укусил. Но сейчас это все неважно... неважно... неважно... В животе пружиной скручивается напряжение, и вскоре меня накрывает волной, и я больше не соображаю, где аспидно-черное небо, а где грязно-серое полотно асфальта. Я висну на тебе марионеткой, не в силах стоять на ватных ногах, и только отдаленно ощущаю, как ты содрогаешься в последнем толчке и наконец-то наполняешь меня обжигающе-горячей спермой. Потом я позволяю тебе приводить в порядок мою истерзанную одежду, вижу, как шевелятся твои губы, но не слышу абсолютно ничего. Но это нестрашно. Я и так счастлива. В тишине порой больше смысла, чем в миллионе красивых слов.
Мои любимые, это планировалось как последняя глава. Но, увы, я просто не могу вписать все необходимое. В итоге, данная глава - предпоследняя.
Еще хочу предупредить, что в этой главе некоторые персонажи умрут. Я очень прошу не обвинять меня в предвзятости и несправедливости, но "Кукловод" никогда не подразумевал счастья для всех. Мне искренне жаль, что некоторые персонажи до конца не дошли.
И еще - это уже энный вариант главы. Окончательный вариант родился после прослушивания песни группы Би-2 "Где-то ангелы кричат". Слушать не обязательно, так как музыка такая, думаю, не всем по душе, а вот текст прочитать не помешало бы. Мне кажется, что слова данной песни очень хорошо передают ощущения Клауса, которые, увы, я не могу осветить из-за того, что повествование идет от лица Кэролайн.
Люблю вас!
И пусть в ее словах ни капли правды, Она божественно права... (с)
Япония, Токио, 2020 год, январь
Я счастлива. Почти четыре года длится светлая полоса в наших жизнях. Иногда, конечно, на пути встречаются преграды, но их преодоление - всего лишь игра. Тактика, стратегия, удачная комбинация - и все решено. Знаешь, Клаус, такое всепоглощающее счастье - это неприлично. Вызывающе и слишком заметно. Счастье - не для нас. Оно для тех, кто заслуживает его благими поступками и правильным образом жизни. А для нас судьба должна припасти страдания и адские муки, но почему-то плохое обходит нас стороной. И меня, суеверную дурочку, это пугает. Ты часто смеешься над моими страхами и говоришь, что все это нелепо. Что я заслуживаю быть счастливой. Хочу верить. И не могу. Я знаю, что сама привлекаю беду, сгущаю тучи над нашими головами и жду, когда на нас обрушится расплата. За украденное, чье-то чужое, счастье.
Звонок раздается ранним утром. Прорезает вязкую тишину пронзительной трелью, и я, сонно потирая глаза, быстро выскальзываю из-под одеяла. На носочках подхожу к телефону, бросаю на тебя последний взгляд - ты спишь, подложив ладонь под щеку. Кажешься таким умиротворенным, что мне страшно тревожить твой сон, именно поэтому я выскальзываю в гостиную, тихо прикрыв дверь.
- Алло, - произношу шепотом, садясь на диван и поджимая под себя ноги.
- Кэролайн, - слышится на другом конце провода, и я улыбаюсь. Ребекка. Снова спутала часовые пояса и позвонила в такую рань. Впрочем, я не злюсь. Твоя семья - и моя тоже. Они основа нашего счастья.
- У нас еще нет и шести. Ты всегда выбираешь самое подходящее время, чтобы поболта...
- Кол умер, - несколько секунд я еще улыбаюсь по инерции. А потом становится холодно: сначала леденеет мертвое сердце, а потом сковывает все тело, словно превращая меня в гранитное изваяние. Не знаю, как мне удается пошевелить губами и невнятно пробормотать:
- Этого не может быть, - не может, ведь так? Я ведь лично уничтожила флакон с единственным средством, которое могло повредить им. Кому это могло понадобиться? За что?
- Это уже есть, - Ребекка говорит тихо, абсолютно безэмоционально, но я-то знаю, какая буря сейчас скрывается за этим деланным спокойствием. Вот так вот - я боялась счастья, оно и рассыпалось на миллионы осколков. Как я скажу тебе об этом, Клаус? Как смогу произнести слова, которые ранят тебя так глубоко? Ты, конечно, не покажешь этого, но я-то знаю, что тебе не все равно, что ты любишь свою семью. - Ник рядом?
- Спит, - я понимаю, что мне нужно узнать подробности, понять, что произошло, но сейчас я не в силах думать об этом. Все мысли о нашей с тобой потере. - Я сейчас разбужу его.
- Нет. Кэролайн, скажи ему сама. Я именно поэтому хотела поговорить с тобой. Не позволяй ему приехать сюда, слышишь? Или вообще не говори, если не уверена, что сможешь удержать его в Токио. Ты поняла меня? - в голосе твоей сестры слышатся рыдания, и у меня кровью обливается сердце. Клянусь Господом, я готова голыми руками разорвать всякого, кто повинен в этой трагедии. Знать бы еще, кто именно несет за это ответственность.
- Почему? Ребекка, расскажи, что произошло! Как это вообще возможно? - горло перехватывает, слова получаются рваные, разрозненные. Я просто не знаю, что делать.
- У меня нет времени. Кэролайн, просто берегите себя. Это единственное, что действительно важно, - в трубке слышится посторонний шум, мне все сложнее разбирать смысл произнесенных фраз сквозь помехи. - Кроме того... нельзя в Мистик Фолс... это уже не наш дом... люблю его... Прощай, Кэролайн.
- Ребекка, подожди! - в ответ я слышу лишь короткие гудки. Несколько минут еще смотрю на трубку, не в силах осмыслить произошедшее. Может, я сплю? Да, это должен быть кошмар. Нужно проснуться и окажется, что я все еще в твоих объятиях - в нашем мире, где больше нет страданий, боли и страхов. Где все хорошо, где безопасно и спокойно.
Я слышу, как часы отсчитывают секунды. Десять... Двадцать... А сон все не заканчивается, он тягучий, болезненный, словно вязкая, лихорадочная дрема. Сколько бы я не стискивала зубы, сколько бы не жмурилась и не кусала губы - реальность не меняется. Сегодня ясно, солнечный свет мягко льется в окно, искрится на моих волосах, а в душе - темнота. И осознание, что лучше не станет, давит на меня, как могильная плита. Позже, когда первичное оцепенение спадает, я судорожно набираю номер Ребекки. Черт возьми, мне нужно знать правду! Обрести хоть какую-то почву под ногами, иначе я просто свихнусь - от недомолвок, от горечи, от всего на свете.
Ребекка не берет трубку. У меня дрожат руки, когда я набираю заветный номер вновь и вновь. Вскоре меня так колотит, что я слышу стук собственных зубов. Несколько минут вышагиваю по комнате из угла в угол, кусая губы. Как же поступить правильно? Ну, почему я вынуждена сама принимать решение и в очередной раз взваливать ответственность на свои плечи? Я не знаю, как поступить! С одной стороны я обязана сказать тебе и просто смиренно молить небеса, чтобы с тобой ничего не случилось, когда ты поедешь в Мистик Фолс. А ты поедешь, и никакие уговоры и просьбы не удержат тебя здесь, уж я-то знаю... А с другой - мне отчаянно хочется промолчать. Да, я понимаю, что скрыть от тебя смерть брата - величайшая подлость, и никогда ты мне этого не простишь. Ну и пусть! Я смогу сказать потом, когда свяжусь с Ребеккой и выясню наконец-то, с чем связана ее просьба всеми правдами и неправдами удержать тебя здесь. Впрочем, эти слова твоей сестры ведь развязывают мне руки, правда? Я могу не говорить. Могу... Но имею ли я право? Оправдано ли мое молчание в такой ситуации? Клаус, я просто не знаю, как поступить... Прости меня.
В конце концов, я просто обессиленно сажусь на пол, прижавшись затылком к стене. В соседней комнате ты спишь - умиротворенный и счастливый. Видит Бог, мне жаль, что я своими сомнениями накликала беду, Клаус. Я так хочу тебя уберечь, ведь твоих страданий хватит на тысячи жизней. Я постараюсь сохранить наш крошечный мирок целым, потому что построить его было совсем не просто. Дальнейшие полчаса я периодически звоню то Ребекке, то Элайдже, но первая не берет трубку, второй - и вовсе недоступен. Попытка узнать что-то у Финна тоже не принесла никакого результата: он ответил, но сообщить что-либо полезное не смог. Неудивительно, он слишком долго был заточен в гробу и так и не смог окончательно вернуться в семью. Теперь он живет в Бостоне, вместе с Сейдж и, кажется, абсолютно счастлив. Мне больше не у кого узнать правду. Я ничего не могу поделать. Если только...
Не даю себе времени засомневаться, пальцы быстро порхают над кнопками, удивительно легко вспоминая номер, по которому я так давно не звонила. Мне остается только надеяться, что за столько лет он не изменился...
- Алло, - Деймон отвечает после третьего гудка. Господи, если ты, Клаус, когда-то узнаешь обо всех моих договорах со старшим Сальваторе - просто убьешь, наверное.
- Здравствуй, Деймон. Это...
- Кэролайн? - он перебивает меня, я же на носочках перебираюсь в ванную, запирая дверь не щеколду. Знаю, что боятся лишь того, чего стоит стыдиться, и мне и правда стыдно, что я звоню Деймону, скрывая этот факт от тебя. Но, в конце концов, в данном случае цель оправдывает средства. - Хм, не думал, что тебе когда-то позволят прикасаться к телефону. А вдруг мы с тобой начнем строить планы побега и дальнейшей совместной жизни?
- Не смешно, - яростно шиплю в трубку. - Какого черта происходит в Мистик Фолс?
- Ясно... Ты уже знаешь? Да, одного из братцев твоего рабовладельца... ой, прости, твоего... кхм... Слушай, как мне его вообще называть?
- Мать твою, Деймон, перестань придуриваться! - мое терпение лопается, словно болезненный нарыв, и я вымещаю в этом восклицании всю адскую смесь боли, отчаянья и едкого страха, которые испытываю.
- Ладно, прости. Да, его убили. Я здесь не причем, если ты об этом хотела спросить.
- А кто причем? Кто?! - я с трудом подавляю нервный смешок. Только истерики мне сейчас не хватало. - Ты же обещал, что впредь никто не будет пытаться убить их! Почти четыре года прошло с нашей последней встречи! Неужели вы все не успокоитесь?
- Кэролайн, выслушай меня! - Деймон перебивает, я же открываю кран и подставляю одну руку под холодную воду. Все тело, кажется, пылает от ужаса и душевной боли, и я прижимаю тыльную сторону ладони ко лбу. Только бы пережить это! Господь, дай мне увидеть выход! - Мы с Еленой в таком же плачевном положении, как и семья... Клауса. Нам даже пришлось уехать из города, потому что чокнутая Беннет устроила крестовый поход на вампиров.
- Почему? Что они ей сделали? - я недоуменно хмурюсь, пытаясь не запутаться окончательно во всей информации, свалившейся на меня за последний час.
- Несколько месяцев назад убили Джереми. Да, это однозначно работа вампира, причем кого-то наподобие моего кровожадного младшего братца. Ну, то есть, нам пришлось его по частям собирать. Вот с того дня Бонни просто съехала с катушек, начала искать способы, как изжить со света всех вампиров в Мистик Фолс. Я еще, конечно, понимаю ее ярость по отношению к твоим подопечным, потому что они наверняка могли быть замешаны в этом. Но она пошла еще дальше, чуть не убила Елену в ту же ночь, что и Кола. Мы уехали.
- Елену? - у меня кружится голова. Как же всех нас потрепала судьба: я полюбила тебя - злейшего врага, Елена все-таки выбрала "плохого" брата, а Бонни и вовсе забыла, что когда-то мы были друзьями...
- Да, я обратил ее еще два года назад. Я больше ничего не знаю, Кэролайн. Моя воля - я бы просто оторвал голову этой бешеной суке, но Елена ее оправдывает. Говорит, что после потери ей тяжело. Как будто Елене было легко потерять брата, - я отчетливо слышу горечь в голосе Деймона. Знаю, что ему тоже больно. Он тоже борется за любимых людей. И Бонни тоже... И я... Просто каждый делает это, как умеет. Могу ли я осуждать кого-то? Нет, конечно, но и простить смерть Кола не могу. - И еще, Кэролайн, ты бы уговорила остальных уехать из Мистик Фолс. Я не знаю, с кем связалась Бонни, где она вообще нашла его, но он, кажется, имеет личные счеты с твоей любимой семейкой. Боюсь, что Кол не последний.
- Они не уедут, - мой голос тихий и обреченный. Сейчас все потихоньку становится на свои места: кто-то, кого ты знаешь и кому, наверняка, успел хорошенько насолить, убил твоего брата с помощью Бонни. И он убьет остальных, зная, что ты приедешь просто в руки. Все опять на круги своя... Я вновь задыхаюсь от ужаса за твою судьбу. Когда же мы искупим свою вину и сможем спокойно жить? Сколько боли еще нужно изведать, чтобы смыть с себя чужую кровь?
- Тогда ты приезжай. В Чикаго. Елена будет рада. Продумаем все и, возможно, совместными усилиями наконец-то установим настоящий мир. Мы поможем тебе, а ты нам. В конце концов, я не планирую прятаться до конца жизни, я хочу вернуться в свой дом.
- Но... - а как же ты? Я не расскажу тебе о смерти Кола. Не расскажу, что, возможно, сейчас уже нет в живых и Элайджи, и Ребекки. В конце концов, иногда вы месяцами не созваниваетесь - когда за плечами столетия, это кажется ничтожно малым сроком. Значит у тебя не вызовет никаких подозрений, если они не будут отвечать на звонки. А за то время я смогу что-нибудь придумать, быть может даже спасу их всех и, вместе с тем, не буду подвергать тебя риску. План кажется таким простым. Если, конечно, забыть о десятках трудностей, которые наверняка возникнут. Впрочем, плевать. Я ставлю на кон все. Пришла пора сыграть по крупному, правда? Дай Бог, чтобы я не просчиталась... - Я приеду. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Мы должны.
Я не дожидаюсь ответа, отключаясь. Наверное, я полнейшая дура, если думаю, что смогу все решить сама и уберечь тебя от опасности. Кто я такая? По сравнению с тобой я еще совсем ребенок и, конечно, не в силах справиться с теми угрозами, которые наверняка будут поджидать меня в Мистик Фолс. Но любовь оправдывает любую глупость, даже самый нелепый риск. Если нам суждено погибнуть, я хочу быть первой. Только бы не видеть твою смерть. Я не могу иначе, Клаус. Прости.
***
- Ты давно проснулась? - легко целуешь меня в висок, заключая в кольцо рук. Ты все еще сонный, теплый и растрепаный, сейчас легко представить, что ты живой человек, и в твоей груди размеренно бьется сердце.
- Несколько часов назад, - я улыбаюсь. Старательно так, чтобы не вызвать ни единого подозрения. Я уже позвонила в аэропорт и заказала билет на ночной рейс. У нас с тобой еще день впереди, и я не омрачу его кислой физиономией. - Я жутко волнуюсь.
- Это я должен волноваться, но никак не ты, - короткий поцелуй в губы, а потом хриплым, соблазнительным шепотом куда-то в изгиб плеча: - Может, ну ее, эту выставку? Я могу придумать для нас куда более интересное занятие, - ты проводишь языком по ключице, и мне даже удается совершенно искренне рассмеяться.
- Даже не пытайся! Я два месяца к ней готовилась! Я выучила все имена самых известных японских художников, я разослала приглашения, я арендовала зал, я вчера весь день лично следила за тем, чтобы все выглядело гармонично! А ты хочешь, чтобы мои старания пошли насмарку?
- Напомни, зачем тебе это надо? - ты морщишь нос и тяжело вздыхаешь, но я-то знаю, что тебе приятно мое внимание к твоему творчеству.
- Потому что ты талантливый. Потому что достоин этого. Потому что мне приятно делать это для тебя. Потому что я знаю, что твои картины значат для тебя и хочу, чтобы ты не боялся показывать кусочек души людям. Не все, Клаус, хотят причинить боль. Не все, - я ощущаю, что зря затеяла этот разговор. Это ведь такое лукавство - улыбаться, когда хочется рыдать. Но я улыбаюсь. Широко, наигранно. Больно. Улыбка сквозь слезы - она всегда такая тяжелая, как будто задыхаешься, как будто все силы ушли на это притворство. Но я потерплю. Ради тебя - все что угодно.
- Ладно-ладно. Вижу, что в красноречии ты практиковалась. Ну, тогда поспеши, если не хочешь опоздать. Куда же я без своей музы? - я согласно киваю и быстро направляюсь к комнате. Но возле двери замираю, а потом резко разворачиваюсь на носочках и уже через секунду оказываюсь в твоих объятиях. Прячу лицо у тебя на груди, отчаянно сжимаю пальцы на плечах и запоминаю... Запах, ритм дыхания, теплоту и ощущение безопасности... Как же мне будет этого не хватать!
- Я так тебя люблю, - одними губами произношу, без звука. Но ты, кажется, даже так способен услышать. Просто почувствовать.
- Эй, куколка, все хорошо? - ты ласково гладишь меня по волосам и спине. Я же отчаянно заставляю себя держаться. Плакать можно будет потом. Не сейчас.
- Да, все хорошо, - поднимаю голову, улыбаюсь. Ты веришь мне, Клаус? Веришь... - Я пойду собираться. Я хочу, чтобы этот день был особенным.
Я съезжаю по двери на пол сразу же, как только захожу в комнату. Горло перехватывает спазмами, и я знаю, что если позволю себе хотя бы одну слезинку, то уже не смогу остановить рыданий. Нельзя! Я должна обмануть тебя. Прости, Клаус. Прости...
***
Выставка превосходит все мои ожидания. Я испытываю настоящую эйфорию, наблюдая за тем, как ты разговариваешь с гостями, иногда находя меня взглядом. В ответ лишь ободряюще киваю, давая понять, что я рядом, что все хорошо и не обязательно внушать кому-то для того, чтобы твой талант оценили. Мне приятно осознавать, что ты потихоньку начинаешь доверять людям, иногда позволяя себе снять маску и показать истинное лицо. Хочется верить, что в этих метаморфозах, произошедших с тобой, я играю не последнюю роль.
- О чем думаешь? - я даже не вздрагиваю, ощутив невесомое прикосновение к пояснице. Привыкла, наверное, что ты в любой момент можешь оказаться поблизости.
- О том, что я потрясающий организатор.
- С этим не поспоришь, - ты улыбаешься и целуешь меня в щеку. - Я уже со всеми поздоровался и поговорил. Думаю, нам можно незаметно ускользнуть. Это, конечно, все прекрасно, ну уж очень утомительно.
- Да, через минуту, - согласно киваю, переводя взгляд на свой собственный портрет. Один из многих, конечно. Но именно его я решила вывесить. Не знаю почему, это было интуитивное решение. Быть может он единственный, где я не выгляжу семнадцатилетней девчонкой, где видно, сколько всего мы пережили вместе. Выражение глаз, изгиб губ, едва заметная морщинка на переносице, нервно закушенная губа - десятки нюансов, которые отпечатались на моем лице за последнее десятилетие. Я не помню, о чем думала, когда ты писал эту картину. Но знаю, что если бы ты взялся рисовать меня сегодня, я бы выглядела так же - смесь счастья и горечи в одном человеке.
- Ты выбрала ее... Странно, - ты задумчиво склоняешь голову, рассматривая полотно придирчивым взглядом. Мне ли не знать, насколько ты самокритичен. Готова спорить, что сейчас ты выискиваешь недостатки, отмечая неверные полутона и кривые, на твой взгляд, линии.
- Мне она нравится. Я на ней выгляжу старше. В моем возрасте оставаться подростком просто нелепо, но, увы, я ничего не могу изменить, - я пожимаю плечами, рассеяно кивая на чье-то приветствие.
- Ты рано завела речь о возрасте, Кэролайн, - ты хмыкаешь, подхватывая меня под локоть. - Вот когда тебе будет хотя бы несколько сотен лет, тогда и поговорим.
Я улыбаюсь. Снова улыбаюсь, хотя кажется, будто тонкая кожа на губах просто потрескается от напряжения. Вот уже четыре года мы не обсуждаем условия нашей старой сделки. Я хочу быть с тобой, это настолько очевидно, и я всегда думаю, что через четыре месяца, в роковой день нашего предполагаемого расставания, мы просто посмеемся с тобой. Выпьем по бокалу шампанского, вспомним самые яркие - только приятные, конечно! - моменты и будем вместе еще сотни и тысячи лет. Вечность. Пока мир существует. Правда ведь, Клаус? Так ведь будет, когда я вернусь. Если я вернусь... А если нет - я надеюсь, что тебе хватит сил простить меня.
***
Время утекает, как вода сквозь пальцы. На город опускается ночь, и я завороженно слежу за звездами. Через несколько часов мне нужно уехать. Я ничего не возьму с собой, просто тихо уйду, когда ты уснешь. Знаю, что рискую, потому что ты, вполне возможно, отправишься искать меня в Мистик Фолс, и тогда вся моя конспирация рассыпется в пыль. Но я почему-то думаю, что туда ты поедешь в последнюю очередь. Слишком часто за четыре года ты слышал от меня, что я больше туда не вернусь, что мне там плохо и больше моя родина не там. Кроме того, мой отъезд наверняка причинит тебе боль и демонстрировать ее семье ты не будешь, ты сознательно отдалишься от них в этот период, что мне только на руку. А быть может ты и вовсе не будешь меня искать, Клаус... Уж я-то постараюсь.
- Ты сегодня весь день задумчивая, - подходишь со спины, кладешь голову мне на плечо, покрывая чередой коротких поцелуев шею. Руки сцепляешь на животе, и я накрываю их своими ладонями. Я так скучаю, уже заранее мучаясь предстоящей разлукой.
- Да? Просто сегодня день такой. Я очень рада, что у нас все получилось с выставкой. Летом можно еще одну организовать, мне нравится заниматься этим, - я сознательно начинаю говорить именно об этом. Не хочу, чтобы ты что-то заподозрил.
- Как захочешь, - ты разворачиваешь меня к себе и целуешь. Глубоко, властно, гладя руками плечи и спину, иногда сжимая руку на шее. Почти до боли. Почти... Всегда зная грань, ты никогда не делаешь того, чего я не могу вынести. Никогда не бываешь настолько жестоким, чтобы сломать меня. Но и нежность твоя никогда не бывает слащавой и напоказ. Она скрытая, она в легких касаниях и ободряющих взглядах, в поцелуях и крепких объятиях. Ты - всегда другой. Каждый день - иной. Неизменно лишь чувство. И только оно руководит нашими поступками: правильными или неправильными - рассудит время.
Сегодняшняя наша ночь - прощание. Быть может ненадолго, а может - навсегда. И я запоминаю. Каждый поцелуй, вкус твоих губ, горячее дыхание на обнаженной коже, лихорадочный блеск в глазах - все это я потом буду вспоминать. Я так тебя люблю, Клаус...
- Нет, - я удерживаю тебя за плечо, когда ты пытаешься перевернуться. Ты послушно кладешь голову на подушку, раскидывая руки. В глазах вопрос, губа закушена так, что выступила крошечная капля крови. Красивый такой. Мой. - Эта ночь только твоя.
И я сдерживаю слово, целуя и лаская каждый участок кожи, языком выводя узоры на груди, животе, бедрах. Оставляю алые метки, зная, что они вскоре сойдут, но испытывая ни с чем не сравнимое блаженство от осознания, что ты принадлежишь мне. Сегодня так точно. Я губами ловлю твои хриплые стоны, впитывая в поры каждую секунду нашей близости. Я не забуду, Клаус. Я не забуду...
***
На столе лежит лист бумаги и ручка, но мне не хватает духу, чтобы наконец-то написать тебе записку. Наверное, мой план - утопия. Ты найдешь меня через день и вырвешь-таки сердце. Так значит нужно сделать тебе больно. Чтобы не искал, чтобы посчитал, будто мой отъезд - благодать. Смогу ли я быть настолько убедительной? Я не знаю. Впрочем, все вскоре решится. Дальше медлить просто нельзя.
"Клаус, думаю, тебя удивит, что я не поговорила с тобой лично. Понимаешь, я боюсь. Мне не хочется выслушивать от тебя отповедь или, что хуже, попасть под твое внушение и вновь стать марионеткой.
Я благодарна тебе. Ты многому меня научил, разбил все грезы, показал, что настоящая жизнь никогда не бывает сказкой. Я и правда привязалась к тебе. Ты долго был моей манией, навязчивой идеей - называй это как хочешь. Но это не любовь, и мне жаль, что я ошиблась и что даже позже, поняв, что я путаю настоящую любовь с какой-то извращенной зависимостью, я продолжала говорить тебе это. Наверное, привыкла... От привычек сложно избавляться, правда?
Я прошу тебя отпустить меня. Знаю, что до конца договора еще четыре месяца, но надеюсь, что ты простишь мне их. Я ведь тоже что-то дала тебе, не правда ли? Я очень старалась последние месяцы, чтобы заслужить свое право на свободу и надеюсь, что цена, которую я уже за нее заплатила, удовлетворит тебя.
Не ищи меня, Клаус. В этот раз я не вернусь. Если же все-таки ты начнешь искать, то потом убей меня. Только жажда моей смерти в этот раз оправдает твои поиски. Ты и правда достоин любви. Кого-то лучше меня. Я желаю тебе счастья.
Прости. Прощай.
Твоя куколка".
У меня так дрожат пальцы, что буквы получаются кривые, скачущие. Поставив последнюю точку я отбрасываю ручку, словно ядовитую змею. Что я делаю? Что?! Потираю виски, на мгновение прикрываю веки, убеждая себя, что это ненадолго. Я вернусь максимум через неделю, и ты поймешь. Простишь. Я надеюсь на это.
Я аккуратно складываю лист вдвое, тихо вхожу в комнату, кладу записку на письменный стол. А потом еще несколько минут пристально смотрю на тебя. Как же тяжела разлука... Знал бы ты, как мучит меня совесть, как душу разрывает боль. Клаус, прости меня...
***
США, Чикаго, 2020 год, январь
- Как ты это терпишь? - я потираю виски, чувствуя, что голова сейчас просто разорвется. Сутки без сна, с огромной тяжестью на душе, с болью и страхом, въевшимися в кожу, а тут еще и эти скандалы...
- Я много пью, - Деймон салютует мне бутылкой виски и морщится, когда в соседней комнате раздается визг, проклятия и перезвон битого стекла. Мы вздыхаем одновременно, переводя взгляд на дверь. Нашли время выяснять отношения, ей-богу! - Будешь?
- Да, - я принимаю протянутую бутылку и пью просто из горла. Жадно, большими глотками, испытывая какое-то извращенное удовольствие от обжигающей слизистую жидкости. - Мы будем ждать, пока они закончат? - вытерев губы, интересуюсь я.
- Тогда придется ждать до утра, - Деймон язвительно ухмыляется, но вмиг становится серьезным, когда я поднимаю на него взгляд. Наверное, я выгляжу отвратительно. - Ладно, а теперь серьезно. Я излагаю все кратко, времени рассуждать у нас нет. Удалось узнать, что Бонни вытащила из гроба еще одного представителя распрекрасной семейки. Мы-то забыли, что у древних деток должен быть еще и папочка.
- Отец? - я недоуменно хмурюсь, выискивая в воспоминаниях все сведения о человеке, который воспитал тебя. Я знаю катастрофически мало. Только то, что его звали Майкл, и что он отчаянно стремился убить тебя и всякого, кто встанет на твою защиту. Даже если эта его собственный ребенок, как в случае с Колом.
- Да. Так вот, ему нужен именно твой... ммм... знаешь, я все не знаю, как его называть. У меня даже язык болит, - Деймон рассеянно рассматривает жидкость на свету, а я готова вцепиться ему в горло. Очень удачное время для нелепых ремарок!
- Называй его по имени. Клаус! Его зовут Клаус! - шиплю сквозь зубы, пытаясь сохранить хладнокровие. Я уже отвыкла от привычки Деймона язвить по любому поводу.
- Ладно-ладно, не горячись, Форбс. Так вот, его основная цель - Клаус. Но Бонни не знает, где вы. А дети не говорят ему. В итоге Кол просто попал под горячую руку. Честно говоря, Майкла и нашу супер-ведьму сложно назвать сплоченной командой. Как сообщают мне мои источники, - Деймон делает театральную паузу, но я не перебиваю. Плевать я хотела, кто из жителей Мистик Фолс помогает нам. У меня все равно нет времени на благодарствую речь. Поняв, что я не буду задавать вопросов, Деймон фыркает и продолжает: - Так вот, стало очевидно, что каждый из них тянет одеяло на себя. Бонни хочет устроить массовую казнь и обмотать кишками твоих ненаглядных надгробие Джереми. Майкл же тщательно следит, чтобы они не отбросили копыта прежде, чем расскажут ему-таки, где найти нагуляного сынка.
- Ты не мог бы выражаться более сдержанно? - я недовольно морщусь, Деймон же только приподнимает бровь. И как Елена еще не свихнулась с ним? - То есть Ребекка и Элайджа в городе? Но почему?
- А тут какая-то странная вещь. Они не могут уйти. Не знаю, что там выдумала Беннет, но Мэтт говорит, что они просто в ловушке. Хотя на нас с Еленой это не подействовало, иначе умерли бы мы молодыми и прекрасными, - Деймон страдальчески закатывает глаза, прикладывает руку к груди, притворно хватаясь за сердце. Не будь все так грустно, я бы рассмеялась, но сейчас явно не до смеха.
- Прекрати, - устало прошу я. - У нас есть план?
- Да. Я же не терял времени даром, нашел здесь ведьму. Вернее, Кэтрин нашла. Ну да ладно, пока она не слышит, я присвою себе славу. Так вот, эта ведьма рассказывала о том, что несколько десятилетий назад она слышала о том, как именно Майкла иссушили. Между прочим упоминался и кол из белого дуба. Если верить этому, то им можно убить древнюю семейку. Майкла в том числе. Осталось только найти его. А что касается Беннет, то здесь план предельно прост: ты отвлекаешь, а я подкрадываюсь сзади и нахрен отрываю ей голову!
- Деймон! - мы не замечаем, как на пороге возникает Елена. За ее спиной маячит Кэтрин, и они обе выглядят так, словно только что упали с крыши небоскреба. - Я повторяю тебе в который раз! Я не позволю убить Бонни, потому что она любила Джереми. Ее можно понять... - у Елены срывается голос, и Деймон мгновенно оказывается возле нее - заключает в объятия, целует в макушку. Непривычно видеть его таким заботливым. Видимо, любовь всех меняет. - Кроме того, я не могу позволить, чтобы Джейсон остался сиротой.
- Джейсон? - я недоуменно хмурюсь, вопросительно приподнимая бровь.
- Полгода назад у них родился сын. Мой племянник, - поясняет Елена, тяжело опускаясь в кресло. Уму не постижимо... Я теперь точно не могу понять Бонни. Иметь ребенка и так рисковать? Неужели она не боится за его благополучие?
- Ладно, главное - это Майкл. С Бонни мы разберемся потом, - подводит итог Деймон. - Итак, у меня есть сведения, что белый дуб можно найти на юге страны. Поедем в Техас?
- Поедем, - за нас всех почему-то отвечает Кэтрин, тоже жадно прикладываясь к алкоголю.
- Эм, я, конечно, благодарен тебе за содействие и все такое, но ехать с нами совершенно не обязательно, - Деймон явно не испытывает восторга от возможной компании, но Кэтрин лишь хлопает его по плечу и, уже выходя из комнаты, произносит:
- Даже не надейся. Я всегда в эпицентре событий, ты же знаешь.
В этот момент мне хочется, чтобы это все оказалось сном. Просто нелепой фантазией, а на самом деле выяснилось, что я все еще в Токио, в твоих объятиях и нам ничего не угрожает. Впрочем, я больше не верю в сказки...
***
США, штат Небраска, 2020 год, конец апреля
Что я здесь делаю? На что надеюсь? Скоро четыре месяца наших поисков. Вся страна за плечами, а результата никакого. Я ничего не знаю о тебе. Быть может ты мертв, а я даже не оплакала тебя. Стоит ли бороться за нашу семью? Существует ли она еще? Мэтт иногда звонит. Говорит, что не видел их уже два месяца, но Майкл в городе, и это обнадеживает. Совсем немного, лишь так, чтобы хватило сил дышать, потому что эта надежда настолько призрачна и на большее ее не хватает... Как ты, Клаус? Я бы все отдала, только бы узнать.
Мотор натужно гудит, когда Деймон заводит машину. Мы все молчаливые, уставшие, с ног до головы в дорожной пыли. Будь мы людьми - давно свалились бы замертво. Но мы не люди, и еще мы упорны до идиотизма. Постоянно находим новые зацепки, вновь и вновь отправляемся в путь, чтобы разочароваться в конце. Горечь разочарования - она самая страшная. Надежды всегда умирают в муках.
Возле каждой телефонной будки я набираю воздух в легкие, намереваясь произнести "останови, мне нужно позвонить". Но из горла вырывается лишь что-то неразборчивое, и Деймон не переспрашивает. Он вообще на удивление понятлив, и не такая скотина, как я иногда думала. Возможно, мне стало бы легче, услышь я твой голос. Но лишь на мгновение, а потом стало бы хуже, как будто раздираешь старую рану. Как мне теперь вернуться ни с чем? Я просто не имею права.
- Мы приехали, - Деймон отрывает меня от размышлений, ласково касается плеча уснувшей Елены, коротко кивает Кэтрин, которая предлагает достать нам крови. Меня часто удивляет их упорство. Ладно я-то? У меня личный интерес. А у них? Впрочем, мне грех жаловаться, они на деле показали, что готовы на любую помощь. Мне остается только с благодарностью ее принять.
- Да. А знаете что? Оставайтесь в машине. Я думаю, что это не займет много времени, нам совершенно незачем идти всем вместе, - Деймон на мгновение сжимает руку Елены и, не дожидаясь возражений, выходит из машины.
- Береги себя! - вслед ему кричит Елена, устало откидываясь на сидении. - Не верится, что мы когда-то что-то найдем.
- Послушай, я ведь понимаю, как вы все устали, - сбивчиво произношу я, - поэтому если вы решите прекратить поиски, то я пойму.
- Кэролайн, мы делаем это не только для тебя. Мы хотим иметь право жить в нашем городе, в собственном доме. Я хочу навещать могилы родителей и брата. Еще я бы очень хотела видеть племянника, - Елена, кажется, готова расплакаться, и я ободряюще пожимаю ее ладонь. - Я устала бояться и оглядываться, в любой момент ожидая удара в спину. Мы просто хотим мира и будем за это бороться до конца. Сколько можно воевать? Зачем?
Если бы я знала ответы на эти вопросы. Но мне не суждено заглянуть вглубь вещей, я не могу понять мотивы поступков других людей и, исходя из этого, строить планы. Знаю, что будь ты здесь, мы наверняка уже нашли бы этот проклятый белый дуб и, возможно, все давно бы благополучно закончилось. Но для меня этот риск не оправдан. Сейчас я уже просто плыву по течению. Что остается делать, когда пути назад нет, когда прошло так ужасно много времени? Только надеяться. Глупо, отчаянно...
Через час возвращается Кэтрин с кровью. За четыре месяца было всякое, конечно. Вплоть до того, что приходилось охотиться на людей. Тогда я вспоминала твои слова, держала образ в голове и, знаешь, это помогало мне не убить. Удивительно, правда, Клаус? Ты научил меня выдержке, хотя, кажется, планировал научить жестокости? Или мне только казалось так? Я не знаю. Ты никогда не говорил. Я не спрашивала. Мы многое так и не сказали друг другу. Будет ли возможность сказать?
Впрочем, Елена настаивает, чтобы при случае мы питались донорской кровью. Ей еще очень тяжело останавливаться вовремя, поэтому Деймон идет на уступки. Кэтрин же сначала ворчала, но позже привыкла, да и сил возмущаться у кого-либо из нас не осталось. Мы измучены до предела, и я мысленно уже прикидываю, куда нас направят в этот раз. Канада, Мексика, куда-то дальше?..
- Вы тут живы? - Деймон прерывает мои размышления, садясь на водительское сидение.
- Ага, - безразлично отзывается Кэтрин. - Куда нам теперь?
- Думаю, в Мистик Фолс, - Деймон улыбается. Кажется, впервые за последние несколько месяцев. Я еще не осознаю его слов, лишь сглатываю вязкий комок, образовавшийся в горле, завороженно следя за его рукой. Он медленно вытаскивает ее из-под кожаной куртки, и меня затапливает всепоглощающее облегчение. Мы наконец-то нашли этот чертов кол! - Представляете, он валялся на заднем дворе с еще какими-то дровами. Нам повезло, что его не спалили на барбекю. Его бы обтесать, конечно, но...
Дальше я уже не слушаю. Облегченно прикрываю глаза, чувствуя, как впервые за долгое время расслабляются мышцы. Скоро все закончится. Последняя угроза будет уничтожена. Семья спасена. А ты меня простишь. Любишь ведь? Значит простишь.
- Мы самоубийцы. Мы ебучие дебилы, и наши головы к утру будут красоваться отдельно от тел!
- Заткнись ты уже, Кэтрин! Какого хрена ты вообще за нами таскаешься, а? - Деймон огрызается, осматриваясь по сторонам. Я и правда не знаю, зачем мы здесь вчетвером. Больше людей - большая угроза быть замеченными. Я с тоской смотрю на дом, который ты когда-то называл "наш". Сейчас он зияет черными провалами неосвещенных окон и выглядит совершенно заброшенным. Но я знаю, что там есть кто-то. Чувствую. Возможно, и сам Майкл. По сути, куда ему торопиться? Он долго ждал и наверняка не против подождать еще, лишь бы только заманить тебя в ловушку. Как же можно ненавидеть так? За что? В чем твоя вина? Мне не понять этого, я и не пытаюсь. Я хочу, чтобы сегодня все закончилось. Плохо или хорошо - уже не так важно. Неопределенность страшнее и пугает меня больше.
- Возможно, вам не стоит идти. Я просто узнаю, там ли Ребекка и Элайджа.
- Ага, и превратишься в корм для Майкла, - язвит Деймон. - Мы уже в этом дерьме по уши, поэтому не выдумывай. Мы пойдем с тобой вдвоем.
- Что?
- Что? - Елена и Кэтрин проявляют удивительное единодушие, прожигая Деймона уничтожающими взглядами. Просто потрясающе! Не хватало только очередного скандала под окнами дома!
- А что вам там делать? Я бы вообще один пошел, но Форбс же упрямая, как осел! Кроме того, там ее эти... друзья, - Деймона перекашивает от последнего слова, но я никак не реагирую. У меня от нетерпения кружится голова и подкашиваются ноги. После долгого ожидания, добраться до цели, это что-то невероятно волнительное. Я даже могу вновь мечтать, что мой план - реален. Подумаешь, задержалась на лишних четыре месяца? - Ладно-ладно, только заткнитесь уже! Идемте! - я пропускаю момент, когда Деймон сдается. Впрочем, этого стоило ожидать.
- Невоспитанная свинья ты, Деймон. Жаль, что здесь нет Стефана, вот он бы никогда себе такого не позволил, - доносится до меня реплика Кэтрин. К ответу я не прислушиваюсь, но мысленно соглашаюсь. Стефан... Как бы его помощь была кстати. Но это эгоизм, я и так многих людей подставила под смертельную угрозу, поэтому должна только радоваться, что он в безопасности и блаженном неведении. Так же, как ты, надеюсь...
Двор мы пересекаем за несколько секунд, останавливаясь возле неприметной двери черного входа. На клумбах растут мои любимые фрезии и на мгновение мне хочется коснуться их - это ведь тоже один из небольших символов наших отношений. Но я быстро прогоняю это сентиментальное желание. Не время.
- Открыто, - одними губами произносит Деймон, медленно опуская дверную ручку. Мы с каким-то суеверным страхом вглядываемся в темноту коридора, но там тихо, умиротворенно. Как будто все жители покинули дом, просто ушли в один момент, так и оставив на полу небрежно сброшенные туфли и ключи от машины на тумбочке. Когда первичное оцепенение спадает, я переступаю порог, осматриваясь по сторонам. Воздух пахнет затхлостью, комнаты явно не проветривали уже месяцы, но они здесь. Я знаю. Это даже не интуиция, это глубинная уверенность.
- Я поднимусь на второй этаж. А вы пока осмотритесь здесь, - тихо произношу я.
- Эй, нам нельзя разделяться, Кэролайн. У нас только один кол, - останавливает меня Деймон. Он крепко держит Елену за руку, в другой сжимая оружие. Несколько долгих мгновений мы смотрим друг другу в глаза, и я не знаю, что именно он видит в глубине моих, но уступает, коротко кивнув: - Ладно, если что кричи. Не думаю, что он станет убивать нас мгновенно.
Ничего не ответив, я выскальзываю в холл. Пусто. Тихо. Под ногой протяжно скрипит половица, и я отчаянно прикусываю губу. Вот же черт! Но проходит секунда, еще одна, а на меня так никто и не нападает из темного угла. Быть может, я ошиблась? Возможно, здесь никого нет, а чувство липкого страха, сковавшее меня, - это всего лишь самовнушение?
По лестнице я поднимаюсь одним размытым, быстрым движением, так же стремительно преодолеваю коридор. Только в конце, остановившись возле последней двери, набираюсь духа и резко разворачиваюсь на пятках. Ничего... Никто не гонится за мной, никаких посторонних звуков... Даже странно. Если не здесь, то где? Ладно, я уговариваю себя не поддаваться панике раньше времени. Методично открываю двери, с опаской заглядываю внутрь, и испытываю совершенно противоречивые чувства облегчения и разочарования, когда очередная комната оказывается пустой. Остается проверить две последние спальни, и я уже ни на что не рассчитываю. Возможно, стоит вернуться на первый этаж и посмотреть, каковы успехи у остальных? Но, в конце концов, нелепо оставлять дело незавершенным.
Медленно опускаю дверную ручку. Толкаю дверь внутрь. Прислушиваюсь и аккуратно переступаю порог. Ничего... Я уже планирую уходить, когда замечаю, что на кровати кто-то есть. Под одеялом отчетливо проступает силуэт человека, и я задерживаю дыхание, с опаской делая шаг назад. Правильнее, конечно, позвать Деймона. Мало ли, вдруг пригодится кол? Хотя вряд ли Майкл спрятался от нас на кровати, это совершенно нелепо, а значит...
- Ребекка? - шепот настолько тихий, я даже не ожидаю, что меня услышат. Но она слышит. Одеяло слетает на пол, и твоя сестра резко садится на постели. Несколько секунд в ее глазах только неверие, а потом она оказывается рядом, втаскивает меня в комнату, закрывая дверь на щеколду.
- Ник... Ник здесь? Я же тебя просила! Я же просила! - у Ребекки сорванный голос, она хрипит и говорить ей явно больно. В лунном свете, заливающем комнату, она выглядит просто ужасающе: вся в засохших мазках крови, с грязными, тусклыми волосами и безумными, заплаканными глазами.
- Нет-нет, Клаус в безопасности! Он не знает! Я здесь одна. Вернее не одна, а с Деймоном и...
- Чем вы думаете? Он убьет вас! - Ребекка перебивает меня, волоча к окну. Распахивает створки, толкает меня к подоконнику. - Быстро, уходи. Я спущусь и попробую вывести остальных. Давай!
- Да никуда я не пойду! - я вырываюсь из стальной хватки, отходя подальше. - Почему ты сама не сбежишь?
- Не могу, - она фыркает, жадно глотая воздух. Я испуганно наблюдаю, как начинает пузыриться розовая пена на ее губах, и спустя секунду Ребекка оседает на пол. Я успеваю подхватить ее, уложить голову к себе на колени. - Не могу выйти отсюда... Если бы он меня убил... Я просто больше не могу.
- Тише-тише, - я глажу ее по мокрым щекам, укачивая, словно ребенка. Только сейчас я понимаю, чего стоила моя задержка. Никогда не прощу себе то, что Ребекке пришлось пережить здесь. - У нас есть кол из белого дуба. Он ведь поможет, правда?
- Кол? - она резко поворачивает ко мне голову, и впервые за это время я замечаю в ее глазах проблеск надежды. Она облизывает сухие, потрескавшиеся губы, неуклюже вскакивает на ноги и резко дергает меня на себя. Где только силы взялись? - Дай мне его! Я убью Майкла! - голос Ребекки даже вибрирует он ненависти и ярости, которые она испытывает к отцу. Я не решаюсь ей перечить, хотя и не считаю, что ей стоит убивать его самостоятельно. Зачем из-за него брать такой грех на душу?
- У меня его нет. Он у Деймона...
- Идем! - она крепко держит меня за запястье, едва не срывает дверь с петель, совершенно не беспокоясь о соблюдении тишины. Я чувствую, как дрожат ее пальцы и порой мне кажется, что Ребекка вцепилась в меня так отчаянно лишь бы только не упасть. - Он в подвале, наверное. И Элайджа там, он вставил ему кинжал в сердце, ублюдок. А теперь я расплачусь за всех! За Кола, за Ника, за себя! Ненавижу его! Ненавижу!
- Бекка... - я не знаю, что сказать. Да и не думаю, что твоя сестра примет от меня утешение. Ей просто нужно было это произнести, а я не против выслушать.
А потом все происходит так стремительно, что я и не вспомню точную последовательность. Я запоминаю только шокированные взгляды Деймона и Кэтрин, когда мы появляемся на вершине лестницы. Неудивительно, Ребекка выглядит как призрак - иссохшая, бледная до синевы. Помню, как искала глазами Елену и закричала, когда увидела ее возле лестницы, ведущей в подвал. Как я могла допустить это? Как могла...
Именно мой крик становится стартовой точкой для финального спектакля. Уже через секунду я вижу в проеме еще один силуэт - мужской на этот раз. Елена приглушенно вскрикивает, когда он вцепляется ей в шею, мы с Деймоном одновременно дергаемся в том направлении, но разве у нас есть хоть какой-то чертов шанс? Разве может быть все хорошо? Елена падает нам просто под ноги, из спины торчит кол, и я, словно зачарованная, смотрю, как светлая кофта окрашивается в багряный.
В реальность меня возвращает невообразимо сильный толчок - это Деймон отбрасывает меня с дороги, с каким-то животным воем бросаясь на Майкла. Я слышу, как они скатываются с крутых ступеней просто в подвал, вижу, как размытым движением туда же сбегает Ребекка. Я же захлебываюсь рыданиями, беря холодную руку Елены в свою. Мне так жаль... Никто не должен был больше умереть, я так устала от потерь...
Пытаюсь подняться на дрожащие ноги, потому что внизу, кажется, происходит что-то кошмарное. Такое чувство, что даже стены дрожат, а звон разбитого стекла и крушимой мебели просто невообразимый. Впрочем, месть - самый сильный помощник, а Деймону и Ребекке есть за кого мстить. Но, как только я распрямляюсь, меня скручивает так, что я вновь падаю на пол, залитый кровью Елены. Я чувствую, будто меня сжигают заживо, я визжу настолько пронзительно, что изо рта мгновенно начинает течь алая кровь, а ногти срываю с корнем, отчаянно царапая пальцами мрамор. Господи, что это такое?! Что?! Ответ я получаю быстро: волосы на затылке дергают с такой силой, что я хриплю, давясь воздухом, и надо мной возникает лицо Бонни. Я никогда не могла вообразить, что в человеке может быть столько ненависти... Она переполнена ею, выплескивая ее на меня, заставляя корчиться в нестерпимых муках.
- Это ты виновата... Ты привела их сюда... Ты вернула их к жизни... Предательница. Ты продалась и заслуживала смерти уже тогда. Ты должна была сгореть еще в тот момент, когда я сняла защиту с перстня. Но ты живучая сука, Кэролайн, - Бонни хохочет, но я этого уже не слышу. Кровь течет из рта, носа и даже ушей. Наверное, каждая артерия в моем теле лопнула, и теперь я просто умру. Я не попрощалась с тобой, Клаус. Прости меня. Прощай...
На меня стремительно накатывает темнота, но облегчение так и не приходит. Я с трудом приподнимаю отяжелевшие веки, чувствуя, что пальцы в моих волосах разжались. У Бонни на лице отражается такая горечь, что мне даже становится ее жаль, и я не понимаю, почему она так хрипло дышит, и шатается, и... падает. Она падает мне под ноги, просто возле Елены. Напротив меня же остается Кэтрин, она зажимает в кулаке сердце. Оно еще бьется по инерции и с него часто-часто капает кровь просто мне на джинсы и даже, кажется, на волосы. Я всхлипываю, неверяще качаю головой и теряю-таки сознание.
***
Комната абсолютно белая. Стены, потолок, пол, мебель, цветы - все сверкает белизной так, что глазам больно. В этой стерильной обстановке и Елена, и Бонни не выглядят мертвыми. Кажется, что они просто уснули. Я не знаю, кто смыл с них кровь, тщательно причесал и одел. Тоже, почему-то, в белое.
Ребекка лежит на диване, устроив голову на коленях Элайджи. Они молчат, потому что слова сейчас никому не нужны. Прошло десять часов с тех пор, как Ребекка убила вашего отца. Я не знаю, что там произошло в подробностях, лишь основные факты, рассказанные Кэтрин. Но я уверена, что ей больно, ведь не может быть иначе, ведь так страшно разочаровываться в близких людях.
Деймон пьёт. Много. Я боюсь за него. Что с ним будет теперь, когда умерла та, кого он любил, ради которой менялся? Мне хочется верить, что время излечит, ведь единственное преимущество вампирского существования - это время.
Кэтрин рассеяно поправляет цветы в вазе. Она задумчива, и я задаюсь вопросом действительно ли она такая стерва или же просто носит маску, как многие из нас? По сути, она спасла мне жизнь, и я благодарна ей. Но даже "спасибо" сейчас сказать не могу, слишком это неуместно в этой торжественно-мрачной обстановке.
Что касается меня, то я опустошена. Все не так, как должно было быть. Я не вернусь к тебе с громогласной победой над злом за компанию со счастливой семьей. Я никогда не верну тебе Кола. Никогда не сотру из воспоминаний Ребекки и Элайджи ужасы прошедших месяцев. Я вернусь побежденной и раздавленной, Клаус. Я буду тебе нужна такой?
На Мистик Фолс опускается рассвет - как будто кровь на синей воде. Я не помню, сколько суток не спала. Двое? Трое? Глаза болят - и от усталости, и от яркого солнца, всплывающего из-за горизонта, но я не отвожу взгляд. Пусть, так я хотя бы немного забываю о своих страхах и опасениях. Скоро у меня самолет. Ты чувствуешь, Клаус? Знаешь, что через несколько часов я буду рядом? Волнуешься? Нет, конечно, нет. Это только моя прерогатива - нервничать до сбитого дыхания и алых точек перед глазами. Четыре месяца - это ведь совсем мало для вечности, но так жутко много для разлуки. Я не знаю, как ты встретишь меня. Хотя... кого я обманываю? Несложно догадаться, насколько холоден будет прием, и мне остается лишь надеяться, что ты простишь меня, когда все узнаешь. Это ведь все для тебя, лишь потому что я люблю, понимаешь?
Тяжело вздыхаю и наконец-то отхожу от окна. В соседней комнате собираются Ребекка и Элайджа, они тоже хотят уехать отсюда хотя бы на время. Как оказалось, Ребекке удалось позвонить тебе лишь однажды за эти четыре месяца и, насколько ей показалось, ты был спокоен и равнодушен. Ничем не выдал, что я уехала, как это было в первый раз. Я боюсь думать, что это знак того, что тебе безразлично, где я. Ведь не может этого быть, Клаус? Все что было - это ведь не игра, не мираж, не фантазия? Я не могла настолько ошибиться. Я слишком верю в нас.
Впрочем, долго бездействовать я не могу. У меня есть еще одно задание, поэтому я бесшумно выскальзываю в коридор и так же тихо покидаю дом. С семьей попрощаться я еще успею, сейчас у меня иная цель. Уже через несколько минут я в смятении замираю на пороге дома братьев Сальваторе. Не решаюсь постучать, зябко передергивая плечами. Что я скажу? "Прости, Деймон, мне жаль"? Я говорила это вчера, в тот проклятый, безумно длинный день, когда мы хоронили их - Елену и Бонни. Но он, кажется, не слышал. Смотрел и смотрел на свежую могилу, не моргая, не отводя взгляд, и мне хотелось его обнять, взять за руку и сказать, что все будет хорошо. Но я ничего этого не сделала: только коротко кивнула, что-то пробормотала и ушла, потому что не было сил на слова утешения. Я даже подумывала трусливо уехать, не попрощавшись, но это было бы бесчестно. Я просто не могу так. И именно поэтому сейчас я поднимаю руку, несколько раз стучу, прислушиваясь к звукам в доме. Тишина стоит гробовая, и меня одновременно затапливает удушающей волной облегчения и разочарования. Может так лучше? Возможно, стоит оставить Деймона в покое? Я уже планирую развернуться, сбежать из этого проклятого города, в котором я познала столько боли, когда дверь все-таки открывается. Кэтрин стоит на пороге - растрепанная, бледная - вовсе не похожа на себя. Мы все сломались в тот день, никому не удалось уберечься от последствий. Эта боль навсегда с нами - под кожей, в крови и беспокойных сновидениях. Горькая плата за победу.
- Войдешь? - Кэтрин указывает головой в сторону темного коридора и сразу же добавляет: - Деймона, правда, нет.
- А где он?
- Не знаю. Он не ночевал дома, почему-то считает, что я нянька и оставил на меня ребенка Беннет. Форбс, может ты сделаешь одолжение и найдешь его? Я уезжаю вечером, не знаю, что будет с мелким и меня это, черт возьми, не касается! - Кэтрин повышает голос к концу фразы, но потом как-то мгновенно остывает, устало опустив плечи: - Ты ведь хочешь поговорить с ним? Вот и передай это ему, если сможешь найти, хорошо?
- Да, хорошо, - я коротко киваю, Кэтрин отступает назад, закрывая дверь. - Слушай...
- Да? - она замирает, смотрит выжидательно. Мне трудно сосредоточиться, подобрать правильные слова, поэтому я лишь вымученно улыбаюсь и тихо произношу:
- Спасибо тебе. За все.
- Не стоит, - Кэтрин пожимает плечами, сухо кивает и тихо закрывает дверь. И правда, что это я? Слова лишние. Они ничего не изменят, никого не вернут, не снимут груз с плеч. Слишком поздно...
***
- Так и знала, что найду тебя здесь, - произношу я, опускаясь на колени перед могилой Елены. Деймон сидит, прислонившись к надгробию и невидящим взглядом смотрит на бутылку виски, которую держит в руке. Она почти пуста, янтарная жидкость плещется на дне, но, видимо, на Деймона сейчас алкоголь плохо влияет. По крайней мере, лучше ему от этого не становится...
- Нашла. Что дальше? - Деймон хмыкает, наконец-то поднимая на меня взгляд. Сколько же муки в его глазах... Я когда-то считала, что люблю его. Верила, что рано или поздно мы будем вместе, и это принесет мне счастье. Наивная. Глупая дурочка... Судьба все расставила по своим местам. Жестоко, больно и несправедливо, через слезы и потери, но иначе и не бывает, наверное. По другому только в банальных сказках, а здесь жизнь во всем ее мрачном величии.
- А дальше я хочу, чтобы ты вернулся домой. Она умерла. Елена умерла, Деймон. Ее нет больше, ты слышишь меня? - я намеренно делаю ему больно. Ты когда-то тоже поступал также - заставлял меня злиться, только бы не позволить полностью потеряться в отчаянье.
- Форбс, иди вон! - Деймон делает большой глоток и зло стискивает зубы. Не хочет слышать. Знаю. Я, черт возьми, знаю, что такое боль, но порой только она одна и помогает чувствовать себя живым и делать шаг за шагом, вперед, вопреки всему, просто из-за упрямства.
- Знаешь что, Деймон? Я злилась на тебя. Да я проклинала и тебя, и свою глупость всякий раз, когда Клаус делал мне больно. Мне было так тяжело, и я убеждала себя, что ты не виноват, ведь это и правда был мой выбор, но где-то глубоко в душе я иногда просто полыхала от ярости к тебе. Мне хотелось, чтобы ты искал меня, как полтора века искал Кэтрин. Я мечтала, что ты поймешь, насколько я люблю тебя, и мы будем вместе. Ничего этого не произошло. Мои мечты крошились, и несчастное сердце разбивалось снова и снова, - я чувствую на себе взгляд Деймона, но продолжаю упорно смотреть на черный мрамор надгробной плиты. Я не хочу сбиться, мне необходимо выговориться, а ему нужно выслушать. - Потом умерла мама. Кто виноват в этом, Деймон? Чья кровь искупит ее смерть? Как мне сказать ей теперь все, что я не успела? Я ничего не могу изменить, только помнить, любить и верить, что она рядом, всегда со мной. И у тебя, Деймон, тоже нет выбора, черт бы тебя побрал! Потому что ты не можешь позволить себе быть гребанным эгоистом. Понимаешь ты это или нет?! - я уже кричу, слезы часто капают с ресниц. Странно, но я не помню, плакала ли я той ночью или вчера, но сейчас рыдания душат, а тело лихорадочно дрожит. Я не понимаю, в какой момент оказываюсь в объятиях Деймона, только судорожно хватаюсь за его плечи, спрятав лицо у него на груди. Когда-то это было верхом моих мечтаний - находиться с ним рядом. Сейчас же это просто две боли, слитые воедино, в попытке как-то облегчить страдания друг друга.
- Ты-то чего ревешь, Форбс? - через несколько минут сварливо произносит Деймон. - Возвращайся к Клаусу, все будет хорошо.
- Я вернусь, - тихо шепчу, жалко шмыгая носом. И почему я так расклеилась? Нашла время, ей-богу... Хотя мне стало легче, как-будто нарыв вскрыли, выпустили наружу все, что накопилось за четыре месяца нашей с тобой разлуки. Хочется верить, что и Деймону стало немного проще. Больно будет еще долго, но планета не перестанет вращаться из-за чьей-то смерти, и жизнь не остановит свой ход. Нужно идти дальше, стиснув зубы, ради тех, кто остался жив и в память об умерших. - Деймон, тебе нужно позвонить Стефану. Что бы ни произошло, вы семья. Это навсегда. И это самое важное. Только ты имеешь право рассказать ему о ее смерти. Он должен узнать об этом от тебя. Позвони, хорошо?
- Хорошо, Форбс, я позвоню Стефану. Что еще? - голос Деймона преувеличенно равнодушен, но я знаю, насколько ему сейчас необходимо руководство к действию. Смерть близких всегда выбивает почву из-под ног. Когда-то ты держал меня за руку, не давая погрузиться в вязкое болото безразличия, и если я могу сейчас помочь - я это сделаю.
- А еще ты должен вернуться домой. Забыл, что там находится ребенок, которого любила Елена? Не знаю, насколько хороший из тебя получится опекун, но необходимо найти хоть каких-то дальних родственников, а пока ты должен о нем позаботиться. Здесь тебе нечего делать. Елены здесь нет, она отныне и навсегда здесь, - я кладу руку ему на грудь. Знаю, что сердце не бьется. Но кто сказал, что такие как мы не умеем любить? Быть может, мы любим даже сильнее, потому что только для нас слово "вечность" - это не красивая метафора. Это истина. Это навсегда.
***
Япония, Токио, 2020 год, май
Я стою на пороге своего чистилища. Комната крошечная, зато с большими окнами, которые тянутся от потолка до самого пола, обеспечивая достаточное количество света. Отсюда весь город как на ладони - и современные офисные здания, и классическая японская архитектура начала и середины прошлого века - все смешалось в причудливой гармонии. Сколько времени я проводил здесь в твое отсутствие, Кэролайн? Пол до сих пор в осколках бутылок и стаканов, в измятых набросках и пятнах акварельной краски. Смотри, куколка, эта обстановка - моя душа, в которой такой же хаос и разруха. Было ли мне больно? Очень. Много удушливых одиноких часов, когда я всякий раз вздрагивал от любого шороха и смотрел на дверь. Ждал тебя, черт возьми! Рисовал, пил, крушил все вокруг, проклинал тебя и вопреки всему ждал.
- Клаус... Мне жаль, - ты подходишь со спины, робко кладешь ладонь на мое плечо, и я чувствую, как мелко дрожат твои пальцы. Не плачь, куколка. Хватит. А потом ты опускаешься на колени, и теперь мы оба сидим в этой солнечной комнате, среди белых листов и цветастых пятен акварели. На свету пляшут пылинки, медленно кружатся, оседают на сотнях рисунков - сотнях твоих лиц. Ты, Кэролайн, единственная, кого я рисовал эти четыре месяца.
- Кого жаль? - тихо спрашиваю я, перехватывая твою руку и целуя в запястье. Мы смотрим друг другу в глаза и читаем там больше, чем возможно произнести. Ты, куколка, навсегда связана со мною. Это не изменишь, где бы мы ни были, как бы не сложились наши судьбы.
- Нас. Мне жаль нас, - ты пытаешься улыбнуться, но выходит лишь гримаса. Смесь горечи и надежды. - Я все рассказала, но ты не изменил решения. Ведь правда, Клаус? Ты прогоняешь меня...
- Глупая... Какая же ты еще глупая, моя куколка. Я не прогоняю. Я отпускаю тебя, - я глажу тебя по волосам, обвожу контур лица. Кончиками пальцев - по мягкой щеке. Смахнуть холодные слезинки, погладить дрожащие губы... Как же я тебя люблю...
- Я не хочу! - ты неловко перебираешься ко мне на колени, обхватываешь ладонями лицо и шепчешь просто в губы, сбиваясь и всхлипывая: - Не хочу, чтобы ты меня отпускал! Мне нужно, чтобы ты всегда был рядом, всю предстоящую вечность, потому что я люблю тебя. Не могу одна, не могу... Пожалуйста, позволь мне... Ты не пожалеешь... ты...
- Тшшш, - я легко целую тебя, вынуждая замолчать. - У меня было много времени, чтобы подумать обо всем, Кэролайн. Я уже отпустил тебя, потому что тебе нужна свобода. Ты не жила еще, не знаешь, что такое право выбора и какой громадный мир ждет тебя там. Я не злюсь на тебя за эти четыре месяца. Ты делала это, потому что любишь. Я сейчас отпускаю тебя, потому что люблю тоже.
- Клаус...
- Тихо, куколка. Дай мне договорить. Я люблю тебя. Ты часть меня самого, и никогда эта связь не порвется. Но ты не можешь жить лишь мной, это неправильно. В любой момент ты вольна вернуться, всегда знай, что у тебя есть дом, где ты желанный гость. Но если возвращаться, то не из-за страха, не потому, что ты связана обязательством. Отныне ты свободна. И тебе нужно уйти, чтобы понять, кто есть ты такая. Не мы, а ты сама. Настоящая свобода прекрасна, я отнял ее у тебя десять лет назад, и я возвращаю ее сегодня.
- Я не хочу... Мне не нужно... Я ведь люблю, люблю тебя! - ты нервно кусаешь губы - сильно, до крови. Сжимаешь пальцы на моих плечах - больно, до синяков.
- Кэролайн... Я поступаю правильно. Поверь. Не отпущу тебя сейчас - и когда-то ты меня возненавидишь. Ты запутаешься, не сможешь понять, где любовь, а где просто привычка. Не плачь, девочка моя... Больше я не связываю тебя, не держу. Полетай на воле. И вернись. Если захочешь, конечно...
- И ты будешь ждать? Месяцы и годы?
- Глупая... Я ждал тебя сотни лет. Что такое годы? - я улыбаюсь, и ты улыбаешься тоже. Больно, знаю. А кто сказал, что любить легко? - Сколько бы времени не прошло, я буду ждать. Помни об этом...
Теплые губы. Одно дыхание на двоих. Частый трепет ресниц. Дрожащие пальцы. Нежные касания. Грустные улыбки. Я запомню тебя такой, куколка. В момент прощания, и в момент зарождения надежды. В момент смерти нас былых и тех старых отношений - неправильных по своей сути. И в момент создания фундамента чего-то иного, что, возможно, ждет нас впереди. Я буду помнить тебя вечность и даже за гранью времени. Потому что любовь не проходит, не умирает и не становится меньше. Она бессмертна. И это навсегда. И даже если ты не вернешься, я всегда буду знать, что отныне ты больше не кукла и не разобьешься от неосторожного касания. Ты будешь жить - и в этом мое счастье.
- Я вернусь, - тихо, куда-то мне в изгиб плеча. Думаешь, что я наказываю тебя, девочка? Не понимаешь меня? Ничего, дай себе время. Когда-нибудь ты поймешь. И в тот день либо и правда вернешься, либо начнешь свою жизнь с чистого листа. Пришел мой черед смириться и принять твой выбор. Времена кукловода прошли, ты больше не будешь марионеткой. Отныне и навсегда ты вольна сама принимать решения.
***
Сегодня впервые солнечно, после долгих дней дождливой погоды. На ветру скрипит балконая дверь - протяжно и тоскливо. Ты снилась мне сегодня, Кэролайн. Прекрасная, счастливая и такая близкая - протяни руку и сможешь коснуться. Но сколько бы я не пытался, ничего не выходило. Ты ускользала снова и снова, словно дым сквозь пальцы, и отдалялась все дальше и дальше, пока не растворилась в кромешной темноте, оставив меня одного.
Сегодня снова май. Первая годовщина нашей разлуки? Или уже вторая? Третья? Да, точно, третья... И много, и мало одновременно. Тебе понравилось летать, правда, девочка моя? Пусть будет так, я не посмею обрезать твои крылья. Я ведь обещал тебе. И свое слово я сдержу. Я люблю тебя, Кэролайн...
