Клаус и Кэролайн

Ежевичное небо разрывали йогуртовые воздушные облака, плавно, но стремительно проплывающие по тёмному полотну над головой. Прожектора освещали жемчужным и фианитовым светом школьную спортивную площадку, которая сегодня превратилась в перрон, от которого отходил скорый поезд под названием «детство», ускользающий в необратимое прошлое. Кэролайн смотрела на весёлых одноклассников, над головами которых навис невидимый ореол грусти, а глаза блестели не столько от слёз прощания, сколько от страха перед дверью в новую взрослую жизнь.

Она взглядом кутала всех пришедших на вечер выпускника в шерстяной плед своего душевного тепла, лучившегося прямо из искрящихся голубых глаз. Несмотря на события последних дней, и особенно сегодняшних, она ощущала, как внутри монотонно капает сожаление от расставания с таким значимым жизненным этапом, отбивающим ритм крупными каплями об дно безграничной души, способной вместить в себя солнце.

- Будешь скучать? – филигранный, как старинный хрусталь голос раздался сзади, слегка подталкивая Кэролайн к сухому жаркому бризу его неповторимого тембра.

- Буду, - растягивая губы в грустной улыбке, но без намёка на сожаление ответила она, поворачивая голову к поравнявшему с ней Клаусу. – Но не хотела бы пережить это снова, - она прочитала в его открытом, восхищённом взгляде следующий вопрос и с волнительной радостью ответила на него. – Я хотела сказать тебе спасибо за то, что приехал и помог…

- Не нужно. Не хочу об этом, - воздушными ножницами обрезая поток бессмысленных благодарностей, он развернулся к ней, не в силах оторвать взгляда от её глаз – пристанища его рая. – Я не хочу тратить время на это, ведь я скоро должен уехать, ты знаешь, - его глаза, как ведомые, последовали за её склонившейся от последних слов головой. Она прятала себя и свою готовую разрыдаться душу от проникновенных тёмных океанов, чтобы наедине разобраться с кипящими внутри чувствами и желаниями.

- Ты уезжаешь сегодня? – задала она вопрос, чтобы выиграть время для...она не знала для чего, ей просто нужно было время, чтобы оно замедлилось, давая ей возможность перевести дух и нанизать на леску рассыпавшиеся под силой его притяжении частички себя.

- Да, у меня есть всего лишь пара минут, - слова кололи его горло, как острые камни, точённые наждачкой безжалостных обстоятельств, лишающих его возможности разделить или хотя бы со стороны понаблюдать за счастьем своей любви.

- Так мало?- приподнимая взгляд, покрытый трещинами от разочарования и страха не успеть сделать или сказать что-то жизненно необходимое, Кэролайн приоткрыла губы, тяжело, с хрипом вдыхая ночной воздух, смешанный с цветочной пыльцой. Его рука, подгоняемая окрепшим за всё это время желанием коснуться её шёлковой кожи и пониманием, что ещё не скоро ему суждено дышать с ней одним воздухом, коснулась предплечья, покрывая кружевом предательских мурашек тонкую кожу Кэролайн.

- Нам нужно проститься, - не вопрос, не утверждение, это был приговор, который как гильотина повис в воздухе над их чувствами, жаждущими жить.

- На время, - стеля мягкий ковёр, сотканный из надежды, Клаус глазами перебрасывал канаты в её душу, обнимая её взглядом, касаясь самых глубинных чувств в её сердце своими преданными надеждами.

- До скорой встречи? – мольба в вопросе и искренняя детская вера, всепоглощающая и сносящая любые бетонные преграды, как карточные домики, были вложены в вопрос-прощание.

- До скорой вечности, - Клаус приблизился к её лицу так близко, что кожей чувствовал её жар, пламя, обуявшие солнечное личико и впитывал её выдохи, заряженные трепетным ожиданием. Она сомкнула веки, погружаясь в мир, где это мгновение, эти секунды продляться много больше вечности и навсегда останутся ярким пятном в общей летописи их слившихся воедино судеб.

Губы Клауса дрожали, сотрясая капли воздуха между ними волнами нерешительности перед последним шагом к мягким розовым подушечкам её рая. Пол миллиметра и он коснётся кончиков гладких деликатных губ, которые распахнулись перед неизбежным и единственным возможным исходом их взаимодействия. Титанических усилий стоило Клаусу чуть отвести свои рябиновые губы и метко коснуться самого уголка её рта, медленно и нежно касаясь её кожи и захватывая немного засахаренных нетерпением женских уст. Кэролайн по инерции распахнула губы, ожидая погружения в жаркую плоть Клауса, но ощутила лишь прохладный неласковый воздух, наполненный поникшими бутонами не распустившейся, не подаренной страсти и нежности. Клаус продолжал сосредоточенно целовать, то чуть отстраняя свои губы, то снова прижимая их к щеке, уголку уст, но не пересекая границу розовых врат рая. По напрягшемуся телу Кэролайн поняла, что он готовится плавно ускользнуть, оставив её с не облачёнными в одежду реальности ожиданиями.

- Стой, - обмякшие под его нежностью, пальчики вцепились в лацкан пиджака. – Ты не можешь так уйти, - открыв глаза и посмотрев в абсолютный штиль, царивший в его глазах, на самом деле прикрывающий шторм в котором потонул их поцелуй, так и не доплыв до дома. – Ты не можешь так просто уйти, - кончиками носов они коснулись друг друга, одновременно сомкнув веки и сделав глубокий вдох, наполняя лёгкие общим на двоих ароматом сладкой близости. – Поцелуй меня, - замерев в ожидании награды или очередного удара, Кэролайн вслушивалась в его дыхание, ощущая, как боль вынужденного отказа сводит скулы Клауса.

- Оставим его для встречи с вечностью, с нашей вечностью, - почти слив их губы в единое, но так и не исполнив последнюю просьбу, Клаус скрылся в мраке самой светлой для них ночи.